Вадим Астанин - Откровение Валерия Сидоркина

В этот момент можно предположить, с большей долей вероятности, что неведомые шутники не какие-то там мифические инопланетяне, а вполне себе реальные земляне. Более того — наши с вами соотечественники. Однако, сразу возникает вопрос — откуда они взялись на Луне, если: а) первый пилотируемый полет состоялся двумя годами позже; б) в составе интернационального экипажа было двое американских, двое китайских и один канадский астронавт; и в) скафандры астронавтов из файла «2029» и скафандры международной экспедиции различаются конструктивно примерно так как отличается новейший скоростной автомобиль от паровой самодвижущейся повозки.

Что же было написано на корпусе «Луны-44»? Всего. Три. Слова. «Здесь был Вилмар». На иностранном, разумеется.

Меня вот постоянно спрашивают: — А что было до Большого взрыва?

— Что было? — отвечаю им я всякий раз. — Жизнь была, вот что было.

— А какая жизнь? — задают мне они следующий вопрос.

— Какая, какая, — говорю я самым недовольным тоном, — всякая была жизнь. Разная.

Они сразу начинают приставать: — Расскажите, да расскажите об этом!

— А о чём тут рассказывать? Человек я был маленький, звёзд с неба не хватал, в больших начальниках не ходил и умом, скажем прямо, не блистал. Родился, учился, женился, детей растил, работал, деньги на сберкнижку копил, за границу не ездил и в очереди на машину стоял.

— Как это, — удивляются они, — на машину очередь?

— А вот так это, — объясняю я, — автомобилей в нашем обществе на всех не хватало. Потому что автомобиль в личном пользовании считался роскошью.

— Что же это за общество такое, в котором нужную вещь нельзя приобрести без задержки?

— Нормальное общество, — для порядка обижаюсь я. — Построенное на принципе социальной справедливости. От каждого по способностям и каждому по труду. Хотя, конечно, не без изъянов, врать не стану. Взять, к примеру, тунеядцев, или бродяг. Кто такие тунеядцы? Тунеядцы — это люди, которые не хотят работать. А бродяги — те, у кого нет ни жилья, ни постоянной работы, ни законных источников дохода. Чем они отличаются друг от друга? Если по простому: первые живут за чужой счёт, вторые бродяжничают и побираются. То есть переезжают с места на место и выпрашивают деньги на пропитание, вместо того, чтобы зарабатывать их, как все нормальные граждане. С тунеядством и бродяжничеством у нас боролись. Последовательно и непримиримо. И с алкоголизмом боролись тоже.

— Алкоголизмом?

— Что такое алкоголизм? — опережаю я их. — Алкоголизм есть чрезмерное употребление алкосодержащих напитков, как то: водка, вино, пиво. И самогон. Самогон, — чеканно формулирую определение, — крепкий спиртной напиток, получаемый в домашних условиях из браги методом перегонки через самодельные или заводские перегонные аппараты. За изготовление, хранение с целью сбыта, сбыт самогона, а равно изготовление и сбыт в виде промысла самогонных аппаратов предусматривалось наказание в виде заключения в исправительно-трудовом лагере сроком от шести до семи лет с конфискацией всего имущества или части имущества. Изготовление самогона без цели сбыта наказывалось лишением свободы на срок от одного до двух лет с конфискацией самогона и орудий его изготовления.

— Откуда такое знание закона? Вы, наверно, тоже…

— Никогда! — отвергаю я решительно. — Никогда я этой гадости не то, что не гнал, но даже к ней не притрагивался! И не пробовал ни разу! И вам не советую. Гадость редкостная!

— Так значит, всё-таки…

— Нет. Абсолютно! Просто свояк однажды делился впечатлениями. Ему не понравилось. Сивуха. Говорит, водка гораздо лучше. Или «Старка». Можно коньяк. Армянский, грузинский, молдавский. «Белый аист». Но коньяк стоит дороже. Коньяк мы употребляли по праздникам. На первое мая, седьмое ноября, восьмое марта, дни рождения там, именины. И пили мы, чтобы не напиваться, а для радости. Умеренно.

— Но не все, — педантично уточняют они.

— Ваша правда, — соглашаюсь я, — однако процент алкоголиков в нашем обществе был мизерным и неуклонно снижался. И вообще: тунеядство, бродяжничество и алкоголизм досталось нам в наследство. Как пережиток царского строя и родимое пятно капитализма. Но в остальном!

— Больше никаких недостатков?

Тут я соображаю — они о чём-то догадываются, или что-то конкретно знают. Каждый раз я соображаю слишком поздно. Они отбрасывают показное радушие и начинают задавать мне неприятные вопросы. Под их холодными взглядами я теряюсь, размякаю, покрываюсь холодным потом и (кто меня за язык тянет?) обстоятельно выкладываю интересующие их подробности. Меня не надо подгонять, я услужлив и словоохотлив. Они довольно кивают головами и часто перешёптываются, многозначительно указывая глазами в потолок. Самописцы чертят на бумаге затейливые кривые, гудят трансформаторы и крутятся магнитофонные катушки. Белые шкафы за ними мигают разноцветными лампочками. Мне становится весело. Они думают, что создали аутентичную среду, наиболее соответствующую моему прошлому существованию. Кем бы они себя чувствовали, если бы узнали, что тщательно воспроизведённая ими обстановка в моё время уже считалась невообразимой древностью, сравнимую с татаро-монгольским игом и открытием Америки. Компьютеры размерами с комнату, информация, записываемая на магнитную плёнку и контактный детектор лжи! Не смешите мои тапочки. Обойти который не составляет особого труда не то что специально подготовленному профессионалу, но и обычному первокласснику. Они считают себя намного умнее объекта их исследований. Здесь сокрыта фундаментальная ошибка, которую они совершают. Ошибка, вызывающая катастрофические последствия. Всегда.

Я передвигаюсь по Мультиверсу, из одной вселенной в другую, вооружённый незамысловатой легендой. Я сам по себе инструмент, причина и следствие. Задача моя проста и одновременно невообразимо сложна. Моя родина гибнет и только мне (я в это верю) под силу остановить её разрушение. Я тороплюсь и допускаю ошибки. За мной тянется чёрный след небытия. Пунктиром лопнувших пузырей, погибших вселенных отмечен мой след. В разных мирах меня называют по-разному, но у себя дома я известен в четырёх ипостасях. Но я не убийца, я учёный и экспериментатор.

…а потом — бац! И всё начинай сначала! Бац! — и в мелкую труху! Только соберёшь себя, только осмотришься, глядь, хватают тебя и волокут в лабораторию. Посадят в кресло, обмотают проводами, облепят датчиками и давай пытать-выпытывать: — Что было раньше? Да как было прежде?

— А что было? Да жизнь была!

Генерал Томпсон мог праздновать победу. Победу личную, но многократно помноженную на победу всего человечества. Серьёзная проблема, мешающая землянам достичь галактических пределов была, наконец-то, разрешена. Коалиционный Флот Земли, собранный упрямством упорством генерала Томпсона, захватил, разрушил, уничтожил планету, колыбель, столицу проклятых насекомых, обладателей необъяснимого непостижимого нечеловеческого разума, несущего угрозу самому существованию земной цивилизации.