Яцек Дукай - Идеальное несовершенство [litres]

– Ну, знаешь ли! – вскинулся Мойтль.

– Кто ведет переговоры с Деформантами?

– Сколько ты еще помнишь, стахс? – спросилу Штерн.

– Утечки из Колодца Времени тут ни к чему, – сказалу Кресс.

– Стахс Джудас горячо просит тебя о позволении полной архивации, – сказалу Патрик Георг. – Цена обговариваема. Стахс?

Се́кунд Замойского рявкнул приказ, и в камине с гулом треснуло полено, а пламя свечей выстрелило снопами искр под высокий потолок.

Прим Замойского поднял палец.

– А не то я вас утихомирю.

Патрик и Мойтль переглянулись с пониманием.

– Ого, – проворчал Мойтль.

Выпрямился, налил себе вина и одним движением опорожнил бокал.

– Ого, – саркастически согласился Замойский. – И советую о том помнить. Слышит ли меня Джудас?

– Да, – ответили одновременно Кресс и Патрик Георг.

– Это хорошо, – Адам глубоко вздохнул. – Я бы теперь хотел —

– Я уже копирую на твои Поля полный архив сканов со свадьбы Беатриче и Форри, стахс, – прервалу его Кресс. – Возмещение за все обиды добровольно выплатит «Гнозис», нет необходимости обращаться в арбитраж судов Ложи. Совокупность относящихся к тебе рапортов из Колодца Гнозиса будет предоставлена по желанию.

Прим Замойского немо шевельнул губами. Секунда, две, три. Наконец Адам пришел в себя настолько, чтобы отвести взгляд от примовой инклюзии.

Вот что называется: быть призванным к порядку! Он невольно горбился, прятал голову между плеч. Ты думал, тут что-то от тебя зависит, и ты можешь чем-то управлять? Мы видим тебя насквозь, стеклянный цыпленок.

Он тяжело сел на высокий стул темного дерева – манифестация, из которой изъяли четверть души.

Мойтль недовольно кривился.

– Сойди с него, – посоветовал он инклюзии.

= Насколько глубоко дотягиваются эти их поведенческие модели френа?

= Если обладают твоими свежими архивациями, сканом твоей актуальной пустышки и записью процесса имплементации, можно надеяться на высокую точность симуляции. Очевидно, со временем она уменьшается; но все же.

= Как с этим справиться?

= Будь ты фоэбэ, это не представляло бы проблемы. В случае стахса, все очень непросто.

= Говори.

= Базовые правила, которые соблюдают все. Никогда, ни при каких условиях добровольно не открывай имеющейся у тебя информации. Как можно реже манифестируйся в местах публичного сканирования. Избегай проявления эмоций, сформулированных неконвециональным способом. Конвенции – безопасны. Не действуй по первому рефлексу: чем дольше раздумываешь, тем больше случайность окончательного решения. Создавай дезинформационный шум.

= Как?

= Существуют приложения, рандомизирующие поведение манифестации. В рамках этой оэс —

= Вперед.

Он надеялся, что никогда больше не испытает такого унижения. Услышать из чужих уст отповедь на неоглашенные еще секреты и планы! Некоторым образом, это было хуже всего, что он тут испытал – ибо давало понять, кем/чем он на самом деле для них является: примитивной программой с низа Кривой.

– Теряем время, – повторилу Кресс.

Замойский поднял голову, воскликнул:

– Деформанты. Casus belli . И состояние переговоров.

– Ты о протоколе расхождений, стахс? – отозвалусь Штерн.

– Да, – примовая Замойского выпрямилась на стуле. – Те Клыки, которые вы, якобы, у них похитили. И зачем? Чтобы вырезать Гекату с Мойтлем? Ведь никто не знал координат. Но Клыки Деформантов оказались использованы, Геката, то есть Дрейфусс, взят в Порт, Мойтль убит, война – развязана, галактика коллапсирована – и все потому, что я напился.

Теперь наступил едва ощутимый миг неуверенности, как у Крессу, так и у Штерну. Замойский даже нахмурился: какие же расчеты вели инклюзии «Гнозиса» и Официума, что это оказалось заметно даже в к-времени?

В свою очередь, манифестации Крессу и Штерну синхронно оглянулись на Мойтля.

Тот даже отступил на шаг, отходя от стола, тем самым отделяя себя от них.

– Что?..

= Императорское инфо, высший приоритет: два Г-планка тому назад наступило перемирие, фронтовые инклюзии Деформантов и Цивилизации достигли начального понимания. Развернуть?

– Конец войне? – удивился Замойский.

Но прим заложил ему ногу за ногу. Это настолько поймало Адама врасплох, что он чуть не упал со стула. Не его воля, не его движение, не его намерение и исполнение.

И все же в этой позе уже иначе прозвучали произнесенные потом слова.

– То есть, вы не в курсе! – он даром подарил им настолько ценную информацию! – Проклятущая зараза!

А ведь – моментальная рефлексия – и не могли они знать! Все было разбито на совершенно разделенные цепочки информации: прошлое «Вольщана», затворенное в непамяти Замойского; место смерти Мойтля – в его потерянной пустышке; украденное пространство – пустые координаты на картах Цивилизации и Деформантов. Существовала лишь одна система, в которой эти цепочки могли встретиться и наложиться одна на другую; в которой могла случиться идентификация звезды, и могла быть доказана абсурдность взаимных подозрений Деформантов и Цивилизации; только одна система: разум Адама Замойского.

– Конец войны? Начало другой, – сказалу Штерн.

– Что там мы снова «не знали»? – охнул дезориентированный Мойтль. – Что вы так на меня таращитесь? Я ничего не сделал! Перемирие – прекрасно, но ведь не благодаря же ему! – он указал на примовую Замойского. – Что он такого сказал? Кто, собственно, меня убил, кто украл ту звездную систему, если не Деформанты? Я ничего не понимаю!

Теплое удовлетворение наполнило вены Адама. Не понимает! – хотел он фыркнуть. Это хорошо о нем свидетельствует! Он – человек!

Замойский скрестил руки на груди прима. Ну вот! И это уже не он, не Замойский является тем, кто информирован хуже прочих, слепец на балу зрячих! Разве не божественное чувство? Воистину есть симметрия в хаосе истории.

И сразу почувствовал себя в этой форме – рассевшись на грубом стуле, с ногой на ногу, с синевой витража за спиною, с большим, живым огнем гудящего камина по левую руку – почти идеально встроенным в роль, и в сцену, и в драму. Стахс Адам Замойский, да. Он смотрел на манифестацию Мойтля, и даже не сумел удержать ухмылку, изгибающую губы прима. Разве не положен мне такой миг, пусть бы и один-единственный? Прежде чем пожрет меня Франтишек, прежде чем аннигилируют октагоны 3. Разве не имею я права? Ты вошел в историю, Адам . Это правда. А значит – утешайся редкими радостями исторического персонажа. Так долго, как сумеешь, на один этот момент – почувствуй себя Джудасом Макферсоном. Пока не вырвут тебе позвоночник.

– Начало новой войны! – передразнил Штерну Мойтль. – С кем?..

Замойский знал – он все понял первым.

– С Сюзереном.