Светлана Пономарева - Город без войны

«Бом-м-м… бом-м-м… бом-м-м…», – доносилось сквозь тишину. Перед глазами стояла белая пелена, которая то вилась, как дым, то переливалась, как молоко. Голова была словно обтянута ядовитым жгутом. «Где я?» – подумалось краем сознания. Это самое сознание то концентрировалось на колокольном звоне, то на пелене, через которую стали проступать ка­кие-то очертания, но никак не хотело вспоминать, что произошло… Сашка попытался скон­цент­­ри­роваться на зрительных ощущениях. Звон прекратился. Сквозь туман проявился белый пото­лок с чуть заметной паутинкой в углу, и Сашка решил, что это казарма. Потом туман рассеялся… Это была не казарма, а совсем небольшая комната: возле кровати стояла тум­бочка, чуть дальше стол, табурет и ещё одна свободная кровать. За столом, склонив­шись над каким-то журналом, сидела толстая женщина в брючном медицинском костюме. Сна­­чала и женщина эта, не виданная раньше, и комната, и жуткий запах хлорки вок­руг существовали как-то отдельно, ничем между собой не связанные и ничего не зна­ча­щие. Потом вдруг сложилось: санчасть. Он в санчасти Корпуса. Значит, случилось что-то серьёз­ное, значит – он ранен. Сашка с трудом оторвал голову от подушки. Жгут на голове ока­зался всего-навсего марлевой повязкой. За окном садилось солнце и протяжно свистел ветер…

Лежать было неудобно, и Сашка попытался повернуться на бок, чуть не вскрикнув от боли, пронзившей половину головы. Пружинная койка под ним заскрипела. Женщина оторвалась от своего журнала и обернулась.

– Скажите, – с трудом выговорил Сашка, – зачем я здесь? Я ничего не помню. Меня ранили? Чем?

– Поговоришь с доктором, когда он подойдёт, – нехотя отозвалась она. – Я сообщу ему, что ты очнулся.

Сашка посмотрел, как она уходит, и закрыл глаза. Голова всё ещё болела. И лезла в неё всякая чепуха: вспоминались учения их роты в степи. Пятые учения за год. Зачем их вспоминать? Все кадеты выезжают на учения. Все пробегают то по дождю, то по жаре бесконечные километры. Иногда налегке, иногда – волоча на себе кучу ненужного груза. Конечно, выматываются, устают, добираются до нужного блокпоста почти ползком… Это нормально, так было всегда. Он к этому привык. Почему же он здесь? Что-то произошло на учениях такое, чего он не запомнил. Он ударился головой. Только как? Никаких предположений… Ничего, кто-нибудь придёт и всё расскажет. Илья придёт… Сашка отогнал наваливающийся сон. Почему же он сразу не вспомнил? Была буря. Пыльная буря, суховей с южных пустынь. Они с лучшим другом Ильёй отошли в сторону от блиндажей. В поднявшейся пыли ориентироваться было сложно. А дальше Илья подвернул ногу и захромал. Значит, он тоже здесь, только в другой палате, он расскажет завтра всё. От этого стало легче…

Сашка пролежал всю ночь, то приходя в себя, то опять проваливаясь в забытье. За окном так же ветрило, как и в степи. Под потолком от скачков напряжения мигала, то тускнея, то ярко вспыхивая, одетая в нелепый стеклянный плафон лампочка. Пару раз приходил огромный мужик в белом халате, ставил укол в вену и удалялся, не разговаривая с Сашкой, хотя тот и пытался расспросить про ранение и про Илью. А потом вдруг наступило утро. Ветер за стенами санчасти улёгся, и, как ни странно, прекратилось у Сашки изматывающее головокружение. Он смотрел в потолок и ждал, что же будет дальше. После ранений, если они случались в Корпусе, кадетов обычно отправляли в отпуск. Значит, он на неделю-другую попадёт домой. Это было приятно, как будто получил неожиданный подарок. Целая сентябрьская неделя свободы…

Колокол на улице пробил утреннее построение, и вскоре пришла толстая медсестра, заспанная и хмурая. Принялась менять Сашке повязку.

– Мне ещё долго лежать? – спросил он.

– Если захочешь, можешь потихоньку встать. Только из палаты не выходи.

Он встал, подошёл к окну, опёрся на подоконник. Оказалось, что палата находится на втором этаже: внизу был виден кусок двора, поросшего чахлой пыльной травой, кустик шиповника и плотный деревянный забор, опоясывавший Корпус по периметру. Гвардейский Корпус был самым престижным учебным заведением в городе. И был совершенно от города отделён. Отделён не только высоченным забором и предупреждающими табличками: «Территория Корпуса. Стой! Посторонним вход воспрещён!», но и общим осознанием того, что гвардия – элита. Что только тут, за забором, можно жить настоящей жизнью, сделать хорошую карьеру и принести пользу Главе. Городские мальчишки мечтали стать офицерами гвардии. Сюда брали лучших. Отсюда отчисляли за любую мелочь. Сашка учился в Корпусе уже второй год и знал здесь каждый клочок земли. Плац, казармы, учебное здание, склады, подсобки… Вот теперь и санчасть, в которой бывать не приходилось… Корпус строился очень давно для обучения парадного полка президента тогда ещё огромной федерации и выстроен был на совесть: здания до сих пор не ветшали и выглядели внушительно. Первые ученики засадили территорию Корпуса тополями и голубыми елями, и теперь это были могучие красивые деревья. Да, почти всё здесь было не так, как в измученном войной городе…

Сашка пожалел, что окно палаты не выходит на другую сторону. Тогда можно было бы посмотреть на утреннее построение и на то, как марширует по плацу очередная рота. Или как более взрослые кадеты демонстрируют приёмы самообороны…

Он отстранился от окна и, повернувшись к медсестре, которая собиралась выйти, спросил:

– А в какой палате Илья Яснов?

– Я не знаю, кого как зовут. Много вас привозят. Ищи сам, – сказала она сердито, – только не сейчас.

Сашка пожал плечами, добрался до кровати и лёг. Перед глазами расплылся чёрный штамп на сероватой больничной наволочке… Их рота, наверняка, сейчас на теоретических занятиях. Решают задачки по алгебре, или переводят куски текста из какой-нибудь книги легенд, написанной пустынниками. А он будет валяться здесь неизвестно сколько из-за того, что каким-то непостижимым образом прошиб себе голову… А Илья, может быть, уже и выписался из санчасти. Вправили ему вывих и вернули в роту. Интересно, успеет ли он, Сашка, вылечиться до конца сентября? Сегодня ведь уже восемнадцатое число. А с октября начнётся новый блок занятий. Обещали снайперскую стрельбу и маскировку… И скоро зачёт по языкознанию. Сашка вспомнил, что одолжил свой учебник по языку пустынников кадету из другой роты. А учебник у него хороший – не по стандартной программе, а по универ­ситетской. Мама покупала. Сашка вздохнул. Всё-таки лазарет – очень скучное место, особенно если не пускают в коридор…