Дэвид Вонг - В этой книге полно пауков. Серьезно, чувак, не трогай ее [litres]

Она могла бы делать круги по магазину до конца дня, обдумывая товары, которые могли понадобиться ей и Дэвиду, но уже опаздывала, и если Джон придет на место встречи, а ее не будет, он может перепугаться до смерти.

В сообщении Эми попросила Джона подобрать ее на остановке автобуса перед огромным мексиканским рестораном, который было невозможно не заметить. Она взяла с собой только одну смену одежды и подушку, и набила сумку лекарствами. С ее спиной подушка – суровая необходимость. На другой подушке она спать просто не сможет. У них там может быть все, они могут послать ее в карантин, одетой в мешке из-под картошки. Но уж подушку у нее не отберут.

На остановке автобуса она оказалась за три минуты до одиннадцати, и ровно в одиннадцать увидела, как белый «Бронко» поворачивает из-за угла. Она глубоко вздохнула и благодарственно помолилась.

Спустя два часа Эми все еще сидела на остановке автобуса. Из-за угла появился вовсе не Джон и не «Бронко», совсем другая марка. За рулем сидела какая-то деревенщина.

Она в пятый раз позвонила Джону. Автоответчик.

Когда она повесила трубку, мимо нее по тротуару прошли два парня с дробовиками. В центре города средь бела дня.

Она замерзла, сидя на остановке с подушкой на коленях; попа закоченела. Она позвонила на стойку регистрации мотеля Джона и попросила проверить, дома ли он (не проверили). Она позвонила Нише и спросила, звонил ли он (нет).

Только не плакать. Вплоть до дальнейших уведомлений она ввела правило «не плакать». И съела полдюжины лакричных конфет.

В квартале от нее остановился кроссовер. Из него вышли четыре парня. За спиной каждого висел тяжелый пластиковый чехол, в котором, судя по форме, находилась винтовка. У некоторых были небольшие кейсы; ей показалось, что в них револьверы или какое-то другое оружие, поменьше. Все они направились в одном направлении.

Она опять уставилась на телефон, желая, чтобы он зазвонил.

Наконец, примерно в 13:30, Джон ответил на ее звонок.

– Алло?

– Джон! Бог мой. Ты где?

– Я, э, в мотеле. Что случилось?

– Ты имеешь в виду то, что случилось со мной? Я здесь, на остановке автобуса.

– Лады, ты собираешься сесть на автобус и приехать сюда или…

– Что? Джон? Сегодня воскресенье.

Пауза.

– Что, в воскресенье не ходят автобусы?

– Джон…

– Ну? Что случилось? Ты плачешь?

Она попыталась восстановить самообладание, но не сумела.

– Алло? Эми?

– Джон, сегодня мы собирались поехать в город. Повидать Дэвида.

– А, да, верно. Я не слышал твои сообщения… только сейчас. Мой мобильник не работал, сеть упала – мне кажется, из-за множества звонков и…

– Ты приедешь?

– Ой, нет, не думаю. Сегодня мне нехорошо, я по-настоящему болен. Наверно, отравился едой. Вероятно, в мотеле что-то произошло, все жалуются. Но это даже к лучшему. Мне кажется, нам лучше остаться. Но я занимаюсь поисками очень активно. Оказывается, правительство опубликовало на своем сайте список имен. Я еще его не смотрел, но разреши мне дать тебе адрес…

Эми прекратила разговор и выключила телефон.

Она разозлилась так, как не злилась никогда в жизни. Десять раз глубоко вздохнула, пытаясь вспомнить технику, которой ее обучали на занятиях по медитации (кто-то заявил, что таким образом можно контролировать боль не хуже болеутоляющего, ха-ха-ха).

У нее оставалась только одна возможность. Она вынула из сумочки листовку с зомби, развернула ее и набрала номер, который парень продиктовал во время пресс-конференции.

Пройдя через пункты голосового меню, она добралась до оператора:

– Э, привет. Меня зовут Эми Салливан. Моего парня зовут Дэвид Вонг. Именно из его дома началась инфекция. Мы оба были там. У меня симптомы. Мне кажется, меня должны были поместить в карантин, но я в двух часах езды, и мне не на чем ехать.

Долгое молчание на другом конце линии.

– Пожалуйста, подождите.

Через минуту заговорил дружеский мужской голос:

– Мисс Салливан?

– Да, сэр.

– Мы приедем за вами. Оставайтесь там, где вы находитесь. Не паникуйте.

– Хорошо. Вы знаете остановку автобуса перед…

– Мы знаем, где вы находитесь. Мы будем через полчаса. Пожалуйста, оставайтесь там, где вы находитесь. Если к вам кто-нибудь подойдет, попросите его остановиться в пятидесяти футах от вас. И не волнуйтесь.

Тридцать минут? Значит, у них есть люди в городе.

Она повесила трубку и откусила от «Ред Уайнз». Она чувствовала себя очень глупой. Это именно то, что надо было сделать намного раньше. Она окажется в Неназываемом еще до темноты.

Темнота. Жажда.

До этого я попадал в больницу только раз. У меня были контузия, несколько порезов, и раздробленная глазница – в аварии, – и небольшая огнестрельная рана – не в аварии. Смутно это помню, потому что период жизни, в который все это произошло, почти стерся из памяти. Но одно помню совершенно отчетливо – длинное, медленное и неустойчивое возвращение сознания, последовавшее за выходом из искусственной комы. Изображения и запахи дрейфовали в тумане бессмысленной логики сна, и казалось, что без меня мир прыгнул во времени вперед. И жажда. Эта была похожа на ту.

Я твердо помнил, что вошел в Порта-Потти и вышел из сортира ББ в кричащую и толкающуюся толпу, собравшуюся за магазином. Людей туда согнала Национальная гвардия – смущенные испуганные юнцы с автоматами без защитной одежды. Кто-то начал стрелять, рядом со мной взорвалась голова, как и баллон с газом, и мертвый парень рухнул в дверь, из которой я только что вышел.

С тех пор прошли дни. Это я знал. Чувствовал по боли в суставах. И смутно помнил циклы: сознание и потеря сознания, опять сознание, ночной сон, приход и уход дня, который мало отличался от темноты. Меня куда-то несли, потом опять возили по коридору на каталке. Я вспомнил, что мне поставили капельницу, потом сняли, потом опять поставили. В какое-то мгновение я оказался на воздухе, за изгородью, говорил с другими людьми. Вспомнил крики и панику. Все это мгновенно пронеслось в мозгу, как свет фар, на секунду осветивший ночную спальню. Пронеслось и исчезло. Бессмыслица.

Сон.

Пробуждение.

Темнота.

У меня есть глаза. Я чувствовал, как дергались открывавшиеся и закрывавшиеся веки, хотя попрежнему ничего не видел. Ослеп?

Я пошевелил правой рукой. Вроде не тащу прикрепленную к ней пластиковую трубку, значит, капельницу от меня отцепили. С некоторым усилием поднял руку к лицу, чтобы проверить, есть ли на глазах бинт. Не было. Я моргнул. Потом попытался поднять голову и застонал – шею пронзил огненный шип обжигающей боли. Посмотрел вокруг, пытаясь найти свечение циферблата, свет в щели под дверью или мигающие зеленые огоньки консоли, измеряющей мои жизненные показатели.