Дэвид Вонг - В этой книге полно пауков. Серьезно, чувак, не трогай ее [litres]

Я сам видел одного из них в зоопарке, когда учился в школе. Тогда мне было пятнадцать и все лицо покрывали угри, каждый день становившиеся все жирнее и жирнее. Разинув рот, я глядел на это чудовище, ползавшее по стеклянной стенке своей клетки. Большое, с две моих ладони. Парни вокруг хихикали и толкали друг друга, а какая-то девчонка за моей спиной визжала. Но я, я не издал ни звука. Не сумел. Между мной и этой тварью не было ничего, кроме стеклянной стенки. И еще несколько месяцев спустя по ночам я заглядывал в темные уголки спальни, боясь увидеть, как из-за стопки комиксов и журналов видеоигр высовываются волосатые лапы толщиной с палец. Я представлял себе – нет, ожидал, – как нахожу паутину, толстую, как леска в шкафу, усеянную связками наполовину съеденных воробьев. Или маленькие паучьи какашки с кусочками перьев, брошенные в мои ботинки. Или кучки розовых яичек с пауками-младенцами размером с мяч для гольфа. И даже сейчас, десять лет спустя, когда мне уже двадцать пять, я все еще вечерами, прежде чем лечь в постель, роюсь между простынями – часть моего подсознания все еще высматривает гигантского паука, таящегося в тени.

Я рассказал об этом потому, что Голиаф был первым, кто пришел мне в голову, когда на следующее утро я проснулся, так как в моей кровати что-то было и это что-то укусило меня за ногу.

Я почувствовал, как меня щипают за щиколотку, как будто в нее вонзили иголки. Чертов Паук Птицеед-Голиаф выпрыгнул из тумана моего сна, когда я сбросил с себя одеяло.

Темнота. Света не было. Часов не было. Ничего не было.

Я сел и, прищурясь, посмотрел на ногу. Движение по простыням. Я спустил ногу на пол и почувствовал, что к моей щиколотке прилепилась какая-то тварь, тяжелая, как банка пива.

Меня охватила паника. Выругавшись и вдохнув холодный воздух темной спальни, я махнул ногой, пытаясь сбросить маленькое кусачее черт-знает-что. Тварь полетела через комнату, попав в полосу лунного света, пробивавшегося через жалюзи, и на мгновение я увидел суставчатые лапы – очень много лап! – и хвост. Бронированный панцирь, как у омара. Длиной с ботинок. Черная.

И ее зовут…

Тварь, которую мой запаниковавший рассудок назвал «пауком» – хотя было ясно, что это не арахнид или любой другой вид, живущий на планете Земля, – пролетела через всю спальню, ударилась о стену и приземлилась за бельевой корзиной. Я вскочил с кровати, прищурился и наощупь пошел по комнате, не отрывая руки от стены. По дороге замигал, призывая ночное зрение и пытаясь найти хоть что-нибудь, что можно использовать как оружие. Наткнувшись на ночной столик, я пошарил в путанице предметов, лежавших на нем, и увидел что-то круглое и узкое, торчавшее из «Entertainment Weekly». Быть может, рукоятку ножа. Я схватил ее и метнул – и, только когда он уже летел, сообразил, что это мой ингалятор от астмы. Наконец я схватил то, что выглядело самым тяжелым – бутылку сырного соуса.

В этот момент я заметил, как что-то побежало по плинтусу. Хрипя от напряжения, я бросил бутылку. Глухой удар, звон разбитого стекла. Тишина. Я схватил настольную лампу, подарок Джона на последний день рождения: сделанная из цветного стекла фигурка индейки, из которой торчит голая лампочка. Выдернув шнур из стены, я взял индейку за шею и занес как квотербек, сфотографированный в момент броска.

Паук (?) пронесся по полу и выскочил в гостиную. Он бежал на полдюжине лап, и еще столько же торчали наверху, как дреды, как если бы паук мог двигаться даже на спине. Вид этой штуки словно заморозил меня. Ужасный, первобытный, парализующий страх человека, повстречавшегося с чем-то абсолютно чуждым ему. Я опустил лампу и заставил себя шагнуть вперед, пытаясь дышать ровно и спокойно. Потом рискнул бросить взгляд на ногу и увидел багровую полосу, бегущую вниз от места укуса.

Маленький ублюдок.

Я почувствовал тепло, а потом вверх по ноге поползло онемение. Неужели яд? Или просто шок от укуса? Я сделал три шага к двери, но на четвертом уже прилично хромал.

Я ме-е-е-едленно оглядел гостиную. Там было не так темно, уличные фонари бросали на пол неуверенные полоски света, извивавшиеся среди теней от веток деревьев, раскачивающихся под ветром. Паук исчез без следа. Я услышал шорох по плиткам кухни слева от меня, повернулся и…

И увидел собаку.

Молли сонно подошла ко мне, рыжеватая фигура ростом мне по колено, сверху два глаза, отражавшие голубоватый свет луны, позади слабо подрагивающий хвост. Она посмотрела мне прямо в глаза, спрашивая, почему я встал, пахну ужасом и нет ли у меня чего-нибудь вкусненького. Я посмотрел на входную дверь. Между мной и ней десять футов ковра. Я уже почти решил схватить Молли в охапку, засунуть в машину и убежать к Джону. А завтра мы вдвоем вернемся с дробовиком и святой водой.

Мои ноги никогда не казались мне такими голыми. Маленькие голые пальцы. Для этого паука они как уши шоколадного кролика. Куда я бросил ботинки? Я взмахнул лампой-индейкой, шагнул вперед и едва не упал: укушенная левая нога уснула. Придется постараться, чтобы заставить ее пройти отсюда до машины.

Крик сзади.

Я вздрогнул, повернулся и только потом сообразил, что это мой телефон. Джон поставил туда рингтон, который, когда он посылает сообщение, орет: «ТЕЕЕККССТ!! ГАААААВНООООО!» Я не знаю, как вернуть старую мелодию. Я схватил мобильник с кофейного столика и увидел пустое сообщение с прикрепленным фото. Открыл изображение и…

Мужской член.

Я быстро закрыл его. Что за черт?

Телефон опять заговорил. На этот раз звонок. Я ответил.

– Дэйв! Не говори. Только слушай. Я послал тебе изображение. НЕ ОТКРЫВАЙ ЕГО. Я послал не туда.

– Господи Иисусе, Джон. Послушай…

– Парень, ты говоришь, словно задыхаясь…

– Джон, я…

Телефон выскользнул из пальцев – они отказались его держать. Я сделал шаг к упавшему телефону, потом второй, и комната закружилась перед глазами. Теряю равновесие…

«НЕТ НЕТ ТЫ НЕ МОЖЕШЬ УПАСТЬ ТЫ НЕ МОЖЕШЬ УПАСТЬ РЯДОМ С ЭТОЙ ШТУКОВИНОЙ!»

Я почувствовал, как первым о ковер ударилось лицо. Сзади упала левая нога – пятьдесят фунтов мертвой массы. Правая нога тоже горела, ужас еще быстрее погнал яд по венам. Я махнул рукой, она наткнулась на кофейный столик. Схватившись за него, я попытался подняться. Мышцы руки уже не работали.

Опять на пол. На этот раз я даже не почувствовал удара плечом.

– ПОМОГИТЕ! КТО-НИБУДЬ! – пропищал я. Хотел бы я знать имена соседей. – ПООООМООООГИТЕ!

Последний крик перешел в хрип.

Мобильник опять зазвонил.

Собрав всю оставшуюся энергию в правую руку, я потянулся к телефону, который лежал, казалось, в десяти милях от меня. Положив на него мертвые пальцы, поволок по ковру к лицу. Он был тяжелым, как мешок цемента. Двигать рукой сейчас – все равно, что пытаться на карнавале выудить «краном» мягкую игрушку из игрового автомата. Я увидел, что это звонок от Джона.