Геннадий Сосновский - Восковые фигуры

— Браво, браво! — поддержал напарник. — Я и сам все кумекаю: а не пойти ли в торговую сеть? Жратвы навалом, а главное, все к тебе с уважением! — Он собрался было выпить, студент его одернул:

— Не цапай! Дай товарищу корреспонденту!

Пискунов не отказался. Стопка пошла по кругу.

Втроем они быстро прикончили графинчик. Посидели молча, покурили, в то время как пришелец с сосредоточенным видом прохаживался по площадке однообразно размеренным шагом.

Когда обоих стрелков начал одолевать сон, студент, как более ответственный, тряхнул головой, встал и сказал:

— Ладно. Делу время, потехе час. Начнем, бла-гословясь!

Незаметным движением он нажал на кнопку панели в глубокой нише — включился скрытый механизм в стене. С каменным хрустом раздвинулись две ее створки, и глазам открылся длинный коридор, сходившийся в конце острым углом, — там вдали сияла яркая точка, как свет далекой звезды.

На самом деле там был тупик, и в то же время как бы начало чего-то нового, бесконечного, что открывалось тоскующему взору смертника. Стены и потолок, отделанные красным под мрамор, слабо светились. Было красиво, торжественно и жутко, как в крематории. Кому-то нельзя было отказать в выдумке. Пискунов без труда разгадал замысел: в свой смертный час человек настраивается на возвышенный лад, подпадая под власть легко читаемых символов: в этом мире ничто не вечно, сожаления бессмысленны, ибо прошлое невозвратимо, а будущее недоступно, что есть немало способов закончить свой жизненный путь, и этот не самый худший.

Герт, понимая, что надо идти дальше, вступил в открывшуюся нишу и осмотрелся. Дальше пространство расширялось и полукругом располагались смотровые площадки для зрителей: в несколько рядов стояли кресла, обшитые бархатом, как в театре. Видимо, все это было сделано недавно — плод чьей-то недюжинной фантазии. Герт стоял как раз в том месте, где на полу был нарисован большой черный крест. Он посмотрел себе под ноги и оглянулся, ожидая дальнейших указаний. Весь этот участок ниши представлял собой как бы единый технический комплекс, на что указывали темные дыры в стенах и торчащие оттуда тонкие трубки с тускло блестевшими стеклянными линзами. Пискунов понял: вот это и есть орудие смерти.

Ему дали знак остановиться. Он готов был закрыть лицо руками, зажмуриться, чтобы не видеть кровавой развязки, но тотчас устыдился: Герт, улыбаясь, прощально взмахнул рукой. Он медленным шагом двинулся вперед, туда, где призывно сияла звезда. Вот сейчас, сейчас… «На жестоком лице Майкла мелькнула тень дьявольского торжества — он целился прямо в сердце, спасенья нет!

Сэм глубоко вздохнул, и ему — захотелось заплакать».

Герт еще шел, еще не успел остановиться, дойдя до конца, как оба функционера с механической от-репетированностью движений разом вскинули автоматы на вытянутых руках. Значит, это и есть казнь, подумал Пискунов под каменные удары сердца, — не машина, а пуля… Он схватился за металлический поручень, сжимал его все сильней, до боли в суставах. Слуха едва коснулись слабые щелчки. Герт оглянулся с вопросительным недоумением:

— Что случилось? — спросил он удивленно. — Какие-то проблемы?

Стрелки растерянно топтались на месте. Студент в сердцах швырнул на пол автомат: не выдержали нервы.

— Видимо, отсырели патроны, — пояснил он хрипло и стал закуривать дрожащими руками.

— Кончай паниковать! — зло бросил второй. — Попробуем еще раз…

— Что значит отсырели? — строго спросил узник. Теперь он стоял перед ними, чуть откинув красивую голову с массивным черепом. — Как это прикажете понимать? — По его прозрачно-матовому лицу скользнула судорога не то досады, не то усмешки.

Будущий юрист сконфуженно оправдывался:

— Извините, ради Бога! Уж вы не сердитесь! Дело тут вот в чем… Каждый год заливает склад во время отопительного сезона, а воду некому откачивать, нет штатной единицы, да и насос сломался. За это не мы отвечаем, а хозчасть. А они говорят, прорывает канализацию. Не поймешь, кто прав, кто виноват…

— И что, у вас всегда такое плохое обслуживание?

— Простите, плохое — что?

— Есть масса способов отправить человека на тот свет: электрический стул, газовая камера на худой конец. Я, конечно, не собираюсь требовать жалобную книгу…

Шутке натянуто посмеялись. А кривозубый, видимо, задетый за живое, сказал хвастливо:

— К вашему сведению, на электрическом стуле здорово припекает зад. А газовая камера! И мертвый будешь чихать и кашлять. У нас кое-что получше есть. Лазеры — слышали? Недавно сломалась установка, хоть и за валюту делали, — некстати откровенничал стрелок, забыв, что объект секретный. — Толстый один попался, не выдержала машина, она же на ихнюю комплекцию не рассчитана… Дядя Гриша, водопроводчик, говорит: кабы подобрать ключи…

Разговорчивый малый вдруг осекся: понял, лишнее сболтнул, напарник ткнул его кулаком в бок. Поспешил переменить тему:

— Эх, пойти что ли на кухню звякнуть, пусть наряд на двоих оставят. Чего бы я сейчас съел, так это жареную утку! Вчерась домой прихожу — холодильник пустой, хоть сам залезай. Соседи затеяли выпивон, а закуски нет. Все подчистую вымели, даже бумагу из-под селедки, и ту сожрали.

— А у меня мама вкусные блины печет, — мечтательно поделился студент. — Они у нее тонкие, бледные… Главное, масла не жалеть, чтобы хорошо пропиталось.

— Это что, это что, — перебил напарник с энтузиазмом. — Я вон к родственникам в деревню ездил, так целого кабана закололи. И повесили коптиться на крюк. Специальная такая коптильня, топят сырой ольхой, чтобы побольше дыму… Отрезаешь кусок, а с него сало аж течет! Аромат! — Он сладостно зажмурился и почмокал. — И как закололи, слушай. Длинный такой нож, наточенный с двух сторон, и — прямо в сердце, с одного удара, только ножками дрыг-дрыг…

Стрелок умолк. Оба задумчиво посмотрели на смертника.

— Перерыв окончен, — сухо сказал студент. — Продолжаем. Не сочтите, уважаемый, за труд, повернитесь спиной…

— Это с какой же стати? — удивился пришелец.

— Так положено.

— Чего не могу, того не могу, — решительно возразил тот. — Стоять к вам спиной, это, во-первых, невежливо. А во-вторых, гораздо приятнее видеть перед собой молодые симпатичные лица, а не голую стену, поверьте!

— Ладно, будь по-вашему! — согласился студент, слегка польщенный. — Прощайте, уважаемый гражданин. И пусть земля вам будет пухом. Приятно было познакомиться.

— Взаимно! — ответил пришелец с теплотой в голосе.

Пискунов снова было опустил голову и сжался весь, но и вторая попытка расстрела успеха не принесла. После короткого совещания решили это дело отложить: пусть начальство разбирается.

На скоростном лифте Пискунов вместе с остальными поднялся наверх и очутился на тюремном дворе, где находились складские помещения и прочие хозяйственные постройки. Стрелки торопились на обед и решительно не знали, куда теперь девать приговоренного, не тащить же с собой в столовую; озабоченные собственными проблемами, они утратили к нему всякий интерес.