Альфред Бестер - Тигр! Тигр! [сборник litres]

Геодезические линии пространства-времени понесли его назад, в Настоящее, в сатанинскую жаровню под собором Святого Патрика, где едва истекли две секунды с тех пор, как он начал бешеную борьбу за существование. Еще раз, словно огненное копье, Фойл швырнул себя в неведомое.

Он был в катакомбах колонии Склотски на Марсе. Перед ним извивался и корчился белый червяк, Линдси Джойс.

– НЕТ! НЕТ! НЕТ! – кричало ее судорожное дергание. – НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ. НЕ УБИВАЙТЕ МЕНЯ. ПОЖАЛУЙСТА… НЕ НАДО… ПОЖАЛУЙСТА… ПОЖАЛУЙСТА…

Горящий Человек оскалил тигриную пасть и засмеялся.

– Ей больно, – сказал он. Звук собственного голоса обжег глаза.

– Кто ты? – прошептал Фойл.

Горящий Человек содрогнулся.

– Слишком ярко. Меньше света.

Фойл шагнул вперед.

– БЛАА – ГАА – ДАА – МАА – ФРАА – МИШИНГЛИСТОНВИСТА! – загремело движение.

Горящий Человек страдальчески скривился и в ужасе зажал уши.

– Слишком громко! – крикнул он. – Не двигайся так громко!

Извивания корчащейся Склотски продолжали заклинать:

– НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ. НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ.

Горящий Человек снова засмеялся.

– Послушай ее. Она кричит. Она ползает на коленях. Она молит о пощаде. Она не хочет сдыхать. Она не хочет боли. Послушай ее.

– ПРИКАЗ ОТДАЛА ОЛИВИЯ ПРЕСТЕЙН. ОЛИВИЯ ПРЕСТЕЙН. НЕ Я. НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ. ОЛИВИЯ ПРЕСТЕЙН.

– Она говорит, кто отдал приказ. Неужели ты не слышишь? Слушай своими глазами. Она говорит – Оливия.

Шахматное сверкание вопроса Фойла было непереносимо.

– Она говорит, Оливия. Оливия Престейн. Оливия Престейн. Оливия Престейн.

Он джантировал. И оказался в каменном капкане под собором Святого Патрика. Внезапно смятение и отчаяние подсказали ему, что он мертв. Это конец Гулли Фойла. Это вечность и реальный ад. То, что он видел, – Прошлое, проносящееся перед распадающимся сознанием в заключительный момент смерти. То, что он перенес, ему суждено переносить бесконечно. Он мертв. Он знал, что мертв.

Он отказался подчиниться вечности. И снова швырнул себя в неведомое.

Искрящийся туман… вихрь звезд-снежинок… поток жидких бриллиантов. Тела его коснулись невесомые трепетные крылья… Язык ощутил вкус нити прохладных жемчужин… Перемешавшиеся чувства не могли помочь ему сориентироваться, но он отчетливо понимал, что хочет остаться в этом Нигде навсегда.

– Здравствуй, Гулли.

– Кто это?

– Робин.

– Робин?

– Бывшая Робин Уэднесбери.

– Бывшая?..

– Ныне Робин Йовил.

– Не понимаю. Я мертв?

– Нет, Гулли.

– Где я?

– Далеко, очень далеко от Святого Патрика.

– Но где?

– Мне некогда объяснять, Гулли. У тебя мало времени.

– Почему?

– Потому что ты еще не умеешь джантировать через пространство-время. Тебе надо вернуться и научиться.

– Я умею. Должен уметь. Шеффилд сказал, что я джантировал к «Номаду»… шестьсот тысяч миль.

– Тогда это была случайность, Гулли. Ты снова сделаешь это – когда научишься… А пока ты не знаешь, как удержаться… как обратить любое Настоящее в реальность. Вот-вот ты опять сорвешься в собор Святого Патрика.

– Робин, я только что вспомнил. У меня для тебя плохие новости.

– Знаю, Гулли.

– Твоя мать и сестры погибли.

– Я знаю это очень давно.

– Давно?

– Тридцать лет.

– Это невозможно.

– Возможно. Ты далеко, далеко от Святого Патрика… Я хочу рассказать тебе, как спастись от огня, Гулли. Ты будешь слушать?

– Я не мертв?

– Нет.

– Я буду слушать.

– Ты страдаешь синестезией, все твои чувства перепутаны. Это скоро пройдет, но пока придется говорить так, чтобы ты понял.

– Почему ты мне помогаешь?.. После того, что я сделал с тобой…

– Все прощено и забыто, Гулли. Слушай меня. Когда опять окажешься в соборе, повернись к самой громкой тени. Ясно?

– Да.

– Иди на шум, пока не ощутишь покалывание на коже. Остановись. Сделай пол-оборота в сжатие и чувство падения. Иди туда. Пройдешь через столб света и приблизишься ко вкусу хинина. На самом деле это клубок проволоки. Продирайся прямо через хинин; там увидишь что-то стучащее, словно паровой молот. Ты будешь в безопасности.

– Откуда все это тебе известно, Робин?

– Мне объяснил специалист, Гулли. – Появилось ощущение смеха. – Вот-вот ты сорвешься в прошлое… Здесь Питер и Саул. Они передают тебе привет и желают удачи. Джиз Дагенхем тоже. Счастливо, Гулли, милый…

– В Прошлое?.. Это Будущее?..

– Да, Гулли.

– А я там есть?.. А… Оливия?

И в этот миг он, кувыркаясь, полетел вниз, вниз, вниз, по пространственно-временным линиям вниз, в кошмарную яму Настоящего.

Его ощущения пришли в норму в Звездном Зале дворца Престейна. Зрение стало зрением, и он увидел высокие зеркала и витражные стекла, золотые корешки фолиантов и библиотекаря-андроида на шаткой библиотечной лесенке. Звук стал звуком, и он услышал стук механического пишущего устройства, за которым сидела секретарша-андроид. Вкус стал вкусом, когда он пригубил коньяк, поданный роботом-барменом.

Фойл понимал, что находится в безвыходном положении: он приперт к стене; сейчас ему предстоит принять самое важное решение в жизни. На данный момент он пренебрег врагами и обратился к сияющей улыбке, застывшей на металлическом лице бармена, классическому ирландскому оскалу.

– Спасибо, – сказал Фойл.

– Счастлив служить, – ответил робот, ожидая следующей реплики.

– Приятный день, – заметил Фойл.

– Где-нибудь всегда выдается чудесный день, сэр, – отозвался робот.

– Ужасный день, – сказал Фойл.

– Где-нибудь всегда выдается чудесный день, сэр.

– Погода, – сказал Фойл.

– Где-нибудь всегда выдается чудесный день, сэр.

Фойл повернулся к присутствующим.

– Это я, – сказал он, указывая на робота. – Это мы все. Мы болтаем о свободе воли, но не представляем из себя ничего, кроме реакции… механической реакции, однозначно заданной и определенной. И вот… вот я здесь, готовый реагировать. Нажмите на кнопочку, и я подпрыгну. – Он передразнил холодный голос робота: – Счастлив служить, сэр. – Внезапно его тон изменился и прозвучал, как удар бича: – Что вам надо?

Они беспокойно зашевелились. Фойл был обожжен, обессилен, изранен… и все же оставался хозяином положения.

– Давайте оговорим условия, – продолжал Фойл. – Меня повесят, утопят, четвертуют, если я не… Чего вы хотите?