Альфред Бестер - Тигр! Тигр! [сборник litres]

– Значит, он хотел этой войны, – сказал Белланби.

– Его Ид хотел войны, Белланби. Это был кратчайший путь к тому, чего желает Ид Одди – стать Повелителем Вселенной и быть любимым Вселенной. Его Ид контролирует силу Одди. У всех есть эгоистичный, эгоцентричный Ид, живущий в подсознании; он постоянно стремится получить удовлетворение, он бессмертен, существует вне времени, не знает ни логики, ни этических ценностей, не отличает добро от зла, ему не знакомо понятие морали. Именно Ид и контролирует Одди. Он всегда будет получать желаемое – не то, что его учили желать, а то, к чему стремится его Ид. Судьба нашей системы, возможно, зависит от этого неизбежного конфликта.

– Но ведь мы будем рядом с ним, чтобы давать ему советы… направлять его… удерживать… – запротестовал Белланби. – Он же сам пригласил нас.

– Он будет прислушиваться к нашим советам, точно послушный ребенок, каким он на самом деле и является, – ответил Мигг. – Он будет с нами соглашаться, станет пытаться подарить всем райскую жизнь, а в это время его Ид очень медленно и постепенно ввергнет всех нас в Преисподнюю. Одди не уникален. Мы все являемся жертвами такого же конфликта… только у Одди есть его замечательная способность.

– Что мы можем сделать? – простонал Юхансен. – Что мы можем сделать?

– Не знаю. – Мигг прикусил губу, а потом кивнул Папаше Юхансену, словно хотел извиниться перед ним. – Юхансен, вы были правы. Обязательно должен быть Бог, хотя бы только затем, чтобы противостоять Одди Голю, которого, вне всякого сомнения, породил Сатана.

Это были последние разумные слова Джесса Мигга. Сейчас, естественно, он обожает Голя Ослепительного, Голя Великого, Голя Вечного Бога, который добился того первобытного, эгоистичного удовлетворения, о котором все мы подсознательно мечтаем с самого рождения, но которое оказалось доступно только Одди Голю.

Возьмите две части Вельзевула, две Исрафела, одну Монте-Кристо, одну Сирано, тщательно перемешайте, приправьте таинственностью, и вы получите мистера Солона Аквила. Высокий, стройный, с веселыми манерами и жесткими выражениями, а когда он смеется, его темные глаза превращаются в раны.

Неизвестно, чем он занимается. Он здоров без всякой видимой поддержки. Его видят всюду и не знают нигде. Есть нечто странное в его жизни.

Есть нечто странное в мистере Аквиле, и делайте с этим что хотите.

Когда он прогуливается пешком, ему никогда не приходится ждать перед светофором. Когда он решает поехать, под рукой всегда оказывается свободное такси. Когда он спешит в свой номер, лифт всегда ждет внизу.

Когда он входит в магазин, продавец всегда готов тут же обслужить его.

Всегда получается так, что в ресторане есть столик к услугам мистера Аквила. Всегда подворачивается лишний билетик, когда он идет на труднодоступный спектакль.

Можете опросить официантов, таксистов, девушек-лифтерш, продавцов, кассиров в театральных кассах. Нет никакого заговора. Мистер Аквил не раздает взятки и не пользуется шантажом для организации этих маленьких удобств. В любом случае он не может давать взятки или шантажировать автоматические часы, которые городские власти используют в системе регулировки уличного движения. Но все эти мелочи, которые делают жизнь такой удобной для него, происходят случайно. Мистер Солон Аквил никогда не бывал разочарован. Сейчас мы узнаем о его первом разочаровании и о том, что последовало за ним.

Мистера Аквила встречали за выпивкой в самых дешевых салунах, в средних салунах, в салунах высшего класса. Его встречали в публичных домах, на коронациях, казнях, в цирках, магистратурах и справочных. Он был известен, как покупатель антикварных автомобилей, исторических драгоценностей, инкунабул, порнографии, химикалий, чистейших призм, пони и заряженных дробовиков.

– HimmelHerrGodseyDank! Я схожу с ума, буквально схожу с ума! – заявил он пораженному президенту торгового департамента. – Типа Вельтлани Niht wohr? Мой идеал: Tount le mond Гете. Божественно!

Он говорил на особой смеси метафор и многозначительности. Дюжины языков и диалектов вылетали у него очередями, и притом вечно с ошибками.

– Sacre bley, Джиз, – сказал он однажды. – Аквил из Рима. Означает – «орлиный». O tempora, o mores! Речь Цицерона. Мой предок.

И в другой раз:

– Мой идеал – Киплинг. Мое имя взято у него. Аквил – один из его героев. Черт побери! Величайший писатель о неграх со времен «Хижины дяди Тома».

В это утро мистер Солон Аквил был ошеломлен своим первым разочарованием. Он спешил в ателье «Логан и Дереликт» – торговцев картинами, скульптурами и редкостными предметами искусства. У него было намерение купить картину. Мистер Джеймс Дереликт знал Аквила как клиента.

Аквил уже купил Фредерика Ремингтона и Уинслоу Хоумера несколько недель назад, когда по очередному странному совпадению заскочил в магазин на Мэдисон Авеню через минуту после того, как эти картины принесли на продажу. Мистер Дереликт видел также мистера Аквила катающимся в лодке первым морским офицером у Монтезка.

– Bon jur, bel asprit, черт побери, Джимми, – сказал мистер Аквил. Он был фамильярен со всеми. – Прохладный сегодня денек, ui? Прохладный. Я хочу купить картину.

– Доброе утро, мистер Аквил, – ответил Дереликт. У него было морщинистое лицо шулера, но глаза честные, а улыбка обезоруживающая.

Однако к этому моменту его улыбка застыла, словно появление Аквила лишило его присутствия духа.

– Я сегодня в дурном настроении из-за Джеффа, – объявил Аквил, быстро открывая витрины, трогая слоновую кость и щупая фарфор. – Так ведь его зовут, старик? Художник, как Босх, как Генрих Клей. С ним общаетесь исключительно, parbly, вы.

– Джеффри Халсион? – натянуто спросил Дереликт.

– Quil de bef! – воскликнул Аквил. – Это воспоминание. Именно этого художника я хочу. Он мой любимый. Монохром. Миниатюру Джеффри Халсиона для Аквила, bitte. Заверните.

– Никогда бы не подумал… – пробормотал Дереликт.

– Ах! Что? Уж не одна ли это из сотни гарантированного Мина? – воскликнул мистер Аквил, размахивая прелестной вазой. – Черт побери! Ui, Джимми? Я щелкаю пальцами… В магазине нет Халсиона, старый мошенник?

– Очень странно, мистер Аквил, – Дереликт, казалось, боролся с собой, – что вы пришли сюда. Миниатюра Халсиона прибыли меньше пяти минут назад.

– Ну? Tempo est rikturi… Ну?

– Я не хочу показывать ее вам. По личным причинам, мистер Аквил.

– HimmelHerrGot! Ее заказали заранее?

– Н-нет, сэр. Не по моим личным причинам. По вашим личным причинам.

– Что? Черт побери! Объясните же мне!

– Во всяком случае, она не на продажу, мистер Аквил. Она не может быть продана.

– Но почему? Говорите, старый cafal!

– Не могу сказать, мистер Аквил.