Нил Шустерман - Жнец [litres]

И это смешно.

Потому что каким бы жутким ни был конец койота, в следующей серии он обязательно возвращается живым и невредимым, как будто где-то за пределами пространства фильма находится восстановительный центр.

Я не раз сталкивалась с проявлением человеческой глупости или слабости, которые вели к тяжелым травмам или даже моментальной смерти. Люди проваливались в люки, на них падали тяжелые предметы, их сбивали быстро несущиеся автомобили.

И когда это происходило, окружающие смеялись, потому что, каким бы жутким ни был несчастный случай, погибший или изувеченный, как койот, возвращался к нам через день-другой – живым и здоровым, но нисколько не поумневшим.

Бессмертие превратило нас в героев анимационных фильмов.

Ситра не вполне понимала, что именно заставило ее вспомнить тот вопрос, который жнец Кюри задала ей во время испытания на конклаве. Может быть, неожиданная близость, которую она почувствовала к Кюри после того, как та накормила потерявшую отца семью и выслушала их рассказ о человеке, которого убила?

Вечером жнец Кюри принесла в комнату Ситры чистые простыни. Они вместе застелили постель, и когда закончили, Ситра спросила:

– На конклаве вы обвинили меня в том, что я говорю неправду.

– Так оно и было, – отозвалась жнец Кюри.

– Как вы узнали?

Жнец Кюри не улыбнулась, но и не рассердилась.

– Когда ты проживешь пару сотен лет, многие вещи становятся очевидными, – сказала Кюри и дала Ситре подушку, которую та стала заправлять в наволочку.

– Я не толкала ту девочку с лестницы, – сказала Ситра.

– Как я и предполагала.

Теперь Ситра сжимала подушку в объятиях. Если бы подушка была живой, она бы задохнулась.

– Я не толкала ее с лестницы, – повторила Ситра. – Я толкнула ее под несущийся мимо грузовик.

Она села и отвернулась от жнеца Кюри, не смея встретиться с ней взглядом, и теперь жалела, что поделилась страшным секретом своего детства. Если Госпожа Смерть увидит в ней чудовище, значит, так оно и есть.

– Это ужасно! – произнесла жнец Кюри ровным голосом, без малейшей тени волнения. – Она была убита?

– Мгновенно! – призналась Ситра. – Конечно, через три дня она опять была в школе, но это ничуть не отменило того, что я сделала… И самое ужасное – никто ничего не узнал. Люди думали, что она просто споткнулась, а все остальные дети смеялись, – вы же знаете, как это смешно, когда кто-нибудь умирает в результате несчастного случая. Но это не был несчастный случай, хотя никто не видел, как я это сделала. А когда эта девочка вернулась, оказалось, что и она ничего не знает.

Ситра заставила себя посмотреть на Госпожу Смерть, которая теперь сидела в кресле напротив, гладя на Ситру своими серыми всепроникающими глазами.

– Вы спрашивали меня о самом скверном моем поступке. Теперь вы знаете.

Жнец Кюри молчала. Она сидела, время текло – беззвучно и томительно. Наконец она произнесла:

– С этим нужно что-то делать.

Когда позвонили в дверь, Ронда Флауэрс заканчивала второй завтрак. Она даже не обратила внимания на звонок, пока, подняв глаза, не увидела мать, стоявшую в проеме кухонной двери с выражением непередаваемой боли на лице. Стало ясно, что произошло что-то страшное.

– Там… они хотят тебя видеть, – произнесла мать.

Ронда всосала нити лапши, свисавшие из угла рта, и встала.

– Кто это они ?

Мать не ответила. Вместо этого она обняла Ронду так, что у той едва не хрустнули кости, и заплакала. А затем, бросив взгляд через плечо матери, Ронда увидела стоящих у входа. Девушка ее возраста и женщина в бледно-лиловой одежде. Ронда опознала стиль – это была мантия жнеца.

– Будь мужественной, – с отчаянием в голосе шепнула мать на ухо Ронде.

Но мужество было от нее так же далеко, как и страх, – ей просто не хватило времени ни на то, ни на другое. Все, что Ронда почувствовала, – легкое покалывание в конечностях да некая мечтательная отрешенность, словно она со стороны наблюдала сцену из чьей-то совершенно посторонней ей жизни. Она отошла от матери и двинулась к двери, где ее ждали вошедшие.

– Вы хотели видеть меня ? – спросила она.

Жнец, женщина с шелковистыми серебристо-седыми волосами и стальным взглядом, улыбнулась. Ронда и не думала, что жнец может улыбаться. Время от времени она сталкивалась с ними, но они всегда оставались мрачными.

– Я – нет, – сказала жнец, указывая на свою молодую спутницу, – но моя ученица – да.

Однако Ронда никак не могла оторвать от жнеца взгляда.

– Ваша ученица собирается забрать мою жизнь? – спросила она.

– Мы здесь не для этого, – отозвалась жнец.

Только когда Ронда услышала это, ужас поднялся и расцвел в ее душе. Глаза наполнились слезами, которые она тут же поспешила утереть.

– Вы могли сообщить об этом моей матери, – сказала она.

Она обернулась и крикнула в глубину дома:

– Мама! Все в порядке, они здесь не ради «жатвы».

Они вышли на крыльцо, и Ронда прикрыла дверь, подозревая, что, если она этого не сделает, мать станет подслушивать. Ронда знала, что в своих странствиях жнецы иногда заходят к разным людям, чтобы найти стол и кров на ночь. А иногда они собирают информацию с целью, которая известна только им. Но почему вошедшие хотят поговорить именно с ней?

– Ты меня, вероятно, не помнишь, – сказала девушка, – но много лет назад мы ходили в одну школу, пока ты не переехала сюда.

Ронда принялась вглядываться в лицо говорящей; поднялись какие-то смутные воспоминания, она попыталась ухватиться за них, в памяти всплыло имя:

– Синди, так?

– Нет. Ситра. Ситра Терранова.

– О да!

Момент становился неловким. Как будто стоять на крыльце собственного дома в компании жнеца и ее ученицы уже само по себе не есть причина неловкости.

– И что я могу сделать для вас… Ваша честь?

Ронда не была уверена, что ученица заслуживает этого титула, но лучше уж ошибиться, чем выказать неуважение. Теперь, когда у нее было время соотнести имя и облик, она вспомнила Ситру Терранову. В те времена они друг другу не очень-то и нравились.

– Дело в следующем, – сказала Ситра. – Ты помнишь день, когда упала под грузовик?

Ронда непроизвольно передернула плечами.

– Еще бы я это забыла! Когда я вернулась из восстановительного центра, меня несколько месяцев называли «Ронда Давленная Кошка».

Тот случай был, наверное, самой большой неприятностью в ее жизни. Она была мертва целых три дня и пропустила несколько выступлений своей танцевальной группы. Другие девочки сказали, что прекрасно обошлись без нее, и это наполнило ее обидой и злостью. Было, правда, и нечто замечательное – еда в центре, когда она пришла в себя. Они делали чудесное домашнее мороженое – такое вкусное, что, чтобы хоть еще разок его попробовать, Ронда выбросилась из окна с двадцатого этажа. Но родители, как назло, отправили ее в другой, совершенно убогий центр, где кормили какой-то дрянью.