Нил Шустерман - Жнец [litres]

Слуга провел их за особняк, к огромному бассейну, который больше подходил бы для курортного отеля, чем для дома. Там были водопады, бар, устроенный прямо в бассейне; там танцевали и смеялись еще более красивые люди. Жнец Годдард расположился в пляжном домике на краю глубокой стороны бассейна и обозревал раскинувшуюся прямо перед ним праздничную сцену. Ему прислуживало несколько хорошеньких биороботов женского пола. На Годдарде была мантия обычного для него ярко-синего цвета, но в более роскошном варианте, чем тот, что он носил на конклаве. Это была его праздничная мантия. А интересно, подумал Роуэн, у него и плавки с бриллиантами?

– Роуэн Дэмиш, – произнес Годдард, когда Роуэн, сопровождаемый жнецом Вольта, подошел к домику. Знаком он велел слуге, проходящему с подносом, дать Роуэну бокал с шампанским. Когда же Роуэн не взял бокал, Вольта насильно сунул ему шампанское в руку и растворился в толпе гостей, предоставив своему спутнику самому защищать себя.

– Прошу! Развлекайся, получай удовольствие! – сказал Годдард. – Сегодня подают шампанское «Дом Периньон».

Роуэн пригубил. А не накажут ли его за вино? Ведь ему еще не исполнилось даже семнадцати! Но потом он вспомнил, что эти правила к нему более не применимы. И пригубил из бокала еще раз.

– Я организовал это празднество в твою честь, – сказал жнец, показывая на танцующих.

– Что вы имеете в виду? – не понял Роуэн.

– Именно то, что сказал. Это – твой праздник. Тебе нравится?

Сюрреалистическая картина окружавшей их роскоши была более пьянящей, чем шампанское, но пришлась ли она Роуэну по душе? Он чувствовал себя странно – и еще более странно оттого, что считался на этом празднике почетным гостем.

– Я не знаю, – ответил он наконец. – Мне не приходилось бывать на таких вечеринках.

И это было правдой: его родители были свидетелями стольких рождений, что перестали их праздновать. Ему везло, когда они вспоминали, что неплохо было бы хоть что-нибудь ему подарить.

– Ну что ж, – сказал Годдард. – Пусть этот праздник будет у тебя первым из многих, которые за ним последуют.

Роуэн вынужден был напомнить себе, что этот жнец с обаятельной улыбкой был как раз тем человеком, который организовал его с Ситрой смертельное состязание. Но трудно было не поддаться очарованию этой роскоши. Каким бы безвкусным ни был разворачивающийся перед Роуэном спектакль, адреналин гудел в его крови.

Годдард похлопал по креслу, стоящему рядом. Роуэн сел от него по правую руку и, подумав, спросил:

– А разве восьмая заповедь не запрещает жнецу владеть чем-либо, кроме кольца и мантии?

– Правильно, – весело отозвался Годдард. – Запрещает. Но здесь нет ничего, что принадлежало бы мне лично. Еду доставили мои благодетели, гостей приглашал не я, а само поместье хозяин щедро предоставил в мое распоряжение – на столь длительное время, сколько я сочту уместным освящать эти стены своим присутствием.

При упоминании о поместье человек, чистивший бассейн, взглянул на Годдарда и через мгновение вернулся к работе.

– Ты должен перечитать заповеди, – сказал жнец Годдард. – Ты не найдешь там ничего, что запрещало бы жнецу пользоваться всеми удовольствиями, которые делают жизнь привлекательной. А мрачная интерпретация, которую дает им старая гвардия жнецов, – это реликт прошедших времен.

Роуэн предпочел не высказываться по этому поводу. Именно строгое и серьезное отношение к заповедям, которое выказывал представитель «старой гвардии» жнец Фарадей, произвело в свое время впечатление на Роуэна. Если бы жнец Годдард раньше попытался сделать его своим сторонником, предложив разделить с ним гламурное существование рок-звезды, он бы отказался. Но теперь Фарадей был мертв, а Роуэн сидел рядом с Годдардом, взирая на незнакомцев, которые, оказывается, были приглашены ради него.

– Если это мой праздник, здесь должны быть люди, которых я знаю, правда? – спросил он.

– Весь мир является другом жнеца. Распахни руки и обними его.

У жнеца Годдарда, казалось, был ответ на любой вопрос.

– Твоя жизнь скоро изменится, Роуэн Дэмиш, – провозгласил он, обводя рукой бассейн, толпу блестящих гостей на той стороне бассейна, слуг и массу изысканной еды, которая все прибывала взамен той, что уничтожали гости. – По сути, она уже изменилась.

Среди гостей находилась девочка, чье пребывание на вечеринке казалось совершенно неуместным. Ей было от силы девять-десять лет, и она резвилась в мелкой части бассейна, ничуть не обращая внимания на то, что происходило вокруг.

– Похоже, кто-то из гостей привел с собой на вечеринку ребенка, – предположил Роуэн.

– Это Эсме, – сказал Годдард, – и с твоей стороны было бы разумно относиться к ней хорошо. Она – самый важный человек из всех, с кем ты сегодня встретишься.

– Почему?

– Эта толстушка – ключ к будущему. Поэтому будет лучше, если ты ей понравишься.

Замысловатые ответы Годдарда требовали уточнений, и Роуэн уже готовился задать очередной вопрос, но тут его внимание было привлечено красоткой в бикини, которое, казалось, было нарисовано на ее теле. Роуэн слишком поздно понял, что неприлично уставился на девушку; она усмехнулась, а он, вспыхнув, отвернулся.

– Ариадна! – подозвал ее Годдард. – Не будешь ли ты так добра и не сделаешь ли моему ученику массаж?

– Конечно, Ваша честь, – ответила девушка.

– Может быть… может быть, попозже? – пробормотал Роуэн.

– Чепуха, – засмеялся жнец. – Тебе нужно расслабиться, а у Ариадны – волшебные руки, искусные в шведской технике. Твое тело скажет тебе спасибо.

Ариадна взяла Роуэна за руку, и он потерял способность сопротивляться. Встал и позволил повести себя.

– Если молодой человек оценит твои старания, – проговорил жнец им вслед, – я позволю тебе поцеловать мое кольцо.

Ариадна вела Роуэна в массажную палатку, а он думал: Через восемь месяцев я умру . Так может быть, по пути к смерти он может позволить себе расслабиться?

Те, кто почитает нас, беспокоят меня больше, чем те, кто ненавидит. Слишком многие возносят нас на пьедестал. Слишком многие желают стать такими, как мы. И то, что их желания никогда не осуществятся, делают эти желания еще более жгучими, поскольку все жнецы проходят пору ученичества в юности.

Либо в своей наивности они полагают, что мы представляем собой некий высший порядок бытия, либо эти страстные желания есть продукт обездоленности души – ибо кто, кроме обездоленных, станет находить радость и счастье в уничтожении себе подобных?

Некоторое время назад существовали группы людей, которые подражали нам и имитировали наш стиль жизни. Они так же, как мы, носили кольца, внешне похожие на наши. Для большинства из них это был всего-навсего маскарад, но некоторые действительно притворялись жнецами, обманывая окружающих и якобы даруя им иммунитет. Делали все, за исключением «жатвы».