Кристина Далчер - Голос

– Мне казалось, что мы и есть команда, – суховатым тоном замечает Лоренцо.

– Именно это мистер По и имел в виду, – поспешно вмешивается Морган, быстро глянув на стоявшего рядом с ним мрачного великана. – Не правда ли, мистер По?

– Совершенно верно. Еще вопросы? – Впрочем, дожидаться вопросов он не намерен. – Каждый из вас будет проходить проверку у представителей охраны при входе в здание и при выходе оттуда. Охрана здания работает круглосуточно. – Мистер По кивает Моргану, поворачивается к нам спиной и удаляется столь же бесшумно, как и появился. То есть абсолютно бесшумно.

– Ну, хорошо! – И Морган один раз громко хлопает в ладоши, словно призывая к порядку расшумевшихся школьников. – А теперь пора и за работу. Следуйте за мной, и я покажу вам всю нашу лабораторию.

Мы гуськом покидаем конференц-зал, проходим мимо толстого Джека, который, громко хлюпая, сосет из банки колу, и снова оказываемся за той лишенной даже стеклянных панелей дверью, которую Морган открывает и закрывает своей электронной картой-ключом. Она у него, в отличие от всех наших, синяя. У нас белые.

Лин тянет меня за руку и чуть задерживает, пока мы тащимся по коридору к лифту.

– Этот По тихий, но смертельно опасный тип! – шепчет она.

– Да, точно, – соглашаюсь я. – И как теперь быть с этим «крайним сроком»? И что это еще за изоляция?

– Понятия не имею. Но если во время ланча мы действительно будем предоставлены сами себе, у нас, наверное, все-таки будет возможность поговорить. Лоренцо, похоже, что-то об этом известно.

– Поторопитесь, дамы, – окликает нас Морган, стоя возле кабины лифта, дверцы которой уже открыты.

Мы прибавляем ходу, устремившись к лифту, но в кабину Морган входит первым, а Лоренцо последним. Едва мы оказываемся внутри, Лоренцо, стоя позади меня, находит мою руку и пожимает ее.

– Волнительный день, не правда ли? – говорит Морган.

О да. И впрямь волнительный.

Первое, что я слышу, когда мы идем от лифта в лабораторный корпус, это мышиный писк. Подопытные животные – это абсолютная необходимость, но я до сих пор до ужаса боюсь вводить этим крошечным зверькам пробные дозы сыворотки. Они такие беспомощные, как младенцы. Я просто не в силах взять такую зверюшку в руки и, глядя в эти глаза-бусинки, ввести в ее невинные вены какое-нибудь из моих последних «снадобий». А вот у Лин с этим абсолютно никаких проблем; возможно, медицинское образование сделало ее невосприимчивой к подобным вещам. В общем, инъекции по моей просьбе и раньше всегда делала она.

– Это же просто мыши, Джин, – говорила она в таких случаях – еще там, в нашей лаборатории в Джорджтауне. – Ты же ставишь мышеловки, когда мыши к тебе в кладовку забираются?

Ну, в этом отношении она, конечно, права. Но мышеловки – орудия пассивные. С мышеловками я куда лучше могла бы справиться, чем со шприцами, полными разных химических веществ. Я всегда была девочкой книжной, особенно когда речь идет о головном мозге. А практическую сторону дела предпочитала передоверять медикам.

У дверей Морган достает свою электронную отмычку, потом, вдруг помедлив и словно бы передумав, предлагает:

– А может, кто-то из вас попробует своей картой открыть? Просто чтобы убедиться, что она нормально работает. Может быть, вы, доктор Макклеллан, окажете нам честь? Вы не возражаете?

Лоренцо, усмехнувшись, подбадривает меня:

– Давай, Джианна. Ты же не сможешь узнать, что там внутри, пока двери не откроешь.

Я сую в щель свою белую карточку, и в голову мне приходит мысль о том, что вряд ли Лоренцо понимает, до какой степени я в данный момент чувствую себя Пандорой. Но тут дверь со щелчком отворяется, и мы мгновенно слепнем от яркого флуоресцентного света, который вспыхивает в лаборатории. Здесь, пожалуй, не может быть ничего дурного, думаю я, разве что и надежда ведь тоже таится внутри старинной шкатулки Пандоры.

И все же что-то, связанное с оговоркой По насчет «вашей части команды» – если, конечно, это действительно была оговорка, – странным образом не дает мне покоя. Да и сам этот мистер По вызывает у меня тревогу. Внешне похож на холодильник, да еще и молчалив, как могила. А в целом вид у него такой, словно ему не раз довелось убивать во имя Господа или отечества. Или денег.

Морган сияет так, словно эта лаборатория – его собственный сын-первенец, и жестами приглашает нас последовать за ним. Лоренцо опять пропускает вперед Лин и меня, затем и сам проходит в распахнутую двустворчатую дверь.

От клеток, выстроившихся вдоль левой стены, по всей лаборатории разносится писк нескольких сотен мышей. Справа находятся клетки с кроликами, но кролики молчат, нюхая воздух и смешно дергая своими розовыми носиками, встревоженные вторжением в их личное пространство стольких людей сразу. Раньше мы никогда с кроликами не работали, и я уже понимаю, что и в данном случае уколы Лин придется взять на себя. Я уж не говорю об экспериментах над более крупными животными. Я совершенно точно не смогла бы воткнуть иглу в этих игрушечных ушастиков – кроме тех случаев, разумеется, когда была бы, черт возьми, абсолютно уверена в качестве вводимого материала.

Но в том-то и дело, что в качестве сыворотки я совершенно уверена, и если я хочу как можно дольше растянуть работу над проектом, то мне, хотя бы для вида, все-таки придется убить немало подопытных мышей и кроликов. Вот ведь в чем кошмар.

Лабораторных столов десять, и каждый снабжен собственным штативом и прочими приспособлениями; столы свободно разместились в центре помещения между рядами клеток. Впрочем, все они свободны; как и те кабинеты, мимо которых мы проходили по коридору, как и помещения для отдыха. Видимо, пока что наша лаборатория состоит только из нас троих.

В конце лаборатории есть еще одна дверь, она тоже открывается электронной картой. На этот раз очередь Лин, но, как только она открывает дверь, Морган снова первым проходит мимо нас куда-то в глубь очередного помещения.

– Вот ведь дерьмо какое, – довольно внятно говорит Лин ему вслед.

Морган вздрагивает, явно услышав ее слова. Ну и тем лучше!

А Лоренцо произносит одно-единственное итальянское слово, столь же многозначное и продуктивное, как английское «fuck»: « Cazzo».

И оба они, безусловно, правы. Такого богатства, какое собрано в этом помещении, я никогда в жизни не видела.

Справа от меня три двери, и на каждой табличка: «Кабинет подготовки пациента: пожалуйста, стучите, прежде чем войти». Чуть дальше открытое пространство с рядами компьютеров; затем шкафчики с разнообразным медицинским оборудованием. Здесь есть все – переносные ультразвуковые установки, МРТ, сканеры, – и под каждым ящиком аккуратная наклейка с надписью.