Кристина Далчер - Голос

– Чудесно, – говорит Лоренцо. – Сколько всего имеется аппаратов для транскраниальной магнитной стимуляции? [27] ТМС – аппарат и метод, позволяющий неинвазивно стимулировать кору головного мозга при помощи коротких магнитных импульсов. А для транскраниальной микрополяризации? [28] ТКМП – неинвазивное избирательное воздействие на головной мозг постоянным электрическим током силой от 1,5 до 2 миллиампер.

– По пять того и другого, – отвечает Морган, открывая один шкаф за другим. – И три переносные ультразвуковые установки, все с различными датчиками. – Он читает таблички: – Линейный, секторальный, выпуклый, неонатальный, трансвагинальный. – Последний термин вызывает у него маленькую заминку, словно его смущает упоминание о женской анатомии, хотя Моргану полагалось бы знать, что нам необходимы именно трансвагинальные пробы для наиболее мелких наших подопытных. Впрочем, я ведь уже говорила, что как ученый он полное говно.

Лоренцо подмигивает мне.

– А вот здесь у нас и еще всякая аппаратура, – и Морган во главе нашего маленького отряда устремляется в заднюю часть лаборатории. Здесь две двери ведут в помещения, где установлены МРТ.

– У вас целых два магнитно-резонансных томографа? – спрашиваю я, подталкивая Лин, которая уже заранее пускает слюни. В Джорджтауне нам приходилось выпрашивать разрешение попользоваться единственной на весь госпиталь установкой МРТ – и, между прочим, от лаборатории до госпиталя было двадцать минут пешком, а бежать туда приходилось в точно выделенное нам время, которое нам выделяли весьма нечасто.

Морган сияет.

– Да, у нас имеется две установки «Тесла МРТ». А вот тут еще есть позитронный томограф. – Он открывает еще одну дверцу и позволяет нам заглянуть внутрь и полюбоваться.

Когда-то нам приходилось ждать месяцами, чтобы получить доступ к больничному позитронному томографу.

– А как насчет электроэнцефалографов? – спрашивает Лоренцо. – И где у вас, кстати, биохимическая лаборатория?

– Все здесь. Электроцефалографы там, в малой лаборатории.

– Электро энцефалографы, – поправляю я Моргана.

Глаза у Моргана сходятся на переносице.

– Да какая разница. Кстати, я совсем забыл сказать, что всякие там переходники, электроды и принтер вы найдете в дальнем шкафу справа. А биохимическая лаборатория вот за этими дверями. – Он жестом предлагает Лоренцо воспользоваться своей карточкой. – Давайте. Вас, возможно, особенно заинтересует модуль показателя белка. Его вы найдете прямо здесь, справа от вас.

Морган тычет куда-то пальцем, но Лоренцо туда не смотрит; он все еще удивленно изучает это огромное помещение, где легко поместились бы пять университетских химических лабораторий.

А здесь будем работать только мы трое. Ну, хорошо, четверо, если считать Моргана. Но, по-моему, никто из нас его вообще не учитывает. И биохимик у нас только один.

– Ну, хорошо, ребята. – Морган смотрит на часы. – У меня сейчас встреча с большими людьми, так что я вас покину.

– Покидайте, – говорит Лоренцо и сует свою карточку в щель двери, ведущей в биохимическую лабораторию. – Мы и сами отлично справимся.

– А Интернет здесь есть? – поспешно спрашиваю я, указывая на ряды компьютеров с мониторами размером с большой настенный телевизор, стоящие в основной лаборатории.

– Ни в коем случае, Джин. – Морган включает одну из установок. – Excel, Word, SPSS – это сколько угодно, если вам понадобится статистическая справка. MatLab. Все, что вам нужно.

«Все, что мне нужно, если я хочу работать в вакууме», – думаю я.

– А как насчет доступа к иностранной периодике, Морган? Я, как вы понимаете, не ношу с собой в сумочке номера «Journal of Cognitive Neuroscience» за последние пять лет.

– Ах это… Да, вы правы. – И он перемещается к стойке, буквально забитой флешками. – Здесь все в академическом порядке, по датам. Если не сможете найти то, что вам нужно, позвоните по интеркому, и я все устрою. – Морган улыбается, демонстрируя два аккуратных ряда мелких зубов, и кажется мне похожим на хомяка. Или, точнее, на лабораторную крысу. – Все, я уже должен бежать, ребята, – говорит он, удаляясь через помещение с подопытными животными и исчезая за входными дверями.

Наконец-то мы одни.

– Пятнадцать миллионов только за две установки «Тесла МРТ» и за позитронный томограф! – невольно вырывается у Лин, едва раздается двойной щелчок закрывающейся двери. – Пятнадцать миллионов! И сколько тут еще всякого-разного!

Все эти суммы нам хорошо известны. Национальный Фонд по науке ответил всего лишь смеющейся рожицей на нашу последнюю заявку, хотя денег мы просили всего на один магнитно-резонансный томограф. Я кое-что вычисляю в уме и пишу на бумажке некое число.

Лоренцо согласно кивает.

– Да, двадцать пять миллионов звучит вполне правдоподобно. Но не это меня беспокоит.

– И меня, – быстро говорю я.

И все мы смотрим друг на друга, и совершенно точно думаем об одном и том же. Все эти дорогостоящие приборы, как и все прочее оборудование, новехонькие. Все сверкает, все только недавно сюда доставлено. И это именно то, что нам необходимо, чтобы работать над созданием средства, исцеляющего от синдрома Вернике. С другой стороны, лабораторию с аппаратурой стоимостью не менее двадцати пяти миллионов долларов за три дня не создашь. Кроме того, еще в самом первом помещении чувствовался довольно сильный запах животных, а это значит, что мыши и кролики находятся там не со вчерашнего дня.

Да нет, животные точно находятся там значительно дольше, чем брат президента – в палате интенсивной терапии.

– Можно подумать, что они заранее знали, что это случится, – говорит Лин. – И заранее это планировали.

Я озираюсь, осторожно продвигаясь от двери, ведущей в биохимическую лабораторию, мимо томографов, энцефалографов и сканеров на более открытое пространство, где размещено менее крупное оборудование. Впрочем, в научном мире менее крупное отнюдь не означает более дешевое.

– Нам необходимо как следует поговорить, – говорю я, поворачиваясь к Лин и Лоренцо, и тут же понимаю, что смотрю только на одного Лоренцо.

Лин уходит, оставив нас в помещении с малым оборудованием под тем предлогом, что ей хочется посмотреть, как работает «Тесла МРТ». У этой маленькой женщины такие глаза, взгляд которых мне, например, проникает прямо в душу; этот ее взгляд – точно удар под дых, нанесенный боксером-тяжеловесом. «Будь осторожна», – говорит этот взгляд.

– Пойдем со мной. – Лоренцо манит меня длинным согнутым пальцем, но в целом ведет себя спокойно и молчит, пока мы не оказываемся в биохимической лаборатории. Там Лоренцо останавливается возле одной из раковин и включает воду на полную мощность, а затем, наклонившись над черным эпоксидным счетчиком, стучит себе по правому уху, а глазами обводит потолок. – Камеры, – беззвучно, одними губами произносит он.