Александра Бракен - В лучах заката [litres]

– …осторожно корректируем лечение… в хороших руках… лечение… действует…

Коренастый лысеющий доктор обменялся рукопожатием с человеком в пиджаке… какого он был цвета? Не-синий… не-синий … Паника нарастала, поглощая мое сознание, пытавшееся найти слово. Человек в куртке снял маску. Я вижу бороду. Я вижу нос. Все знакомое. Голова болит – нет имени, только лицо. Лицо рядом с Отцом. Телефон. Отчет. Отчет обо мне ему. Помогите. Помогите. Помогите.

Поднять руку – поднять руку – пытаться. Не пойдет, не без… не без меня. Слова ломались на части и рассыпались в моем сознании, оставляя звуки. Буквы. Язык не двигается. Руки не двигаются. Боль – горит, все горит…

В поле зрения появился небольшой силуэт, и соседняя койка заскрипела. Теперь он шел ко мне. Это было безопасно. Нико, Нико, помоги.

Холодная ткань касается моего лица, протирает его. Мои руки. Шею. Осторожно. Осторожно, Нико. Головная боль, мягкие прикосновения, кончики пальцев. Меня подняли, просунули руки в рукава, натянули рубашку через голову. Подержали. Теплое сердце. Горящие темные глаза. Безопасность. «Все в порядке. Я здесь». Чашка касается губ. Вода. Металл касается губ. Не-вилка… не-вилка… как это… ложка. Ложка. Сладкое. Металл .

Нико. Ни-ко-лас .

Я плачу.

Теплый Нико.

Я плачу.

Я вырвалась из воспоминания, отталкивая его от себя. Выйти оказалось сложнее, чем войти. Я не могла понять, куда иду, не могла сориентироваться. Идти вперед – значило снова увидеть этот ужасный момент, бритую голову Нико, его исхудалое тело, выражение его лица, от которого сжималось сердце. Я не хотела видеть все это снова, но не избежать этого было бы невозможно Так что я устремилась в другую сторону, но тут же обнаружила, что это все равно что продираться через колючую проволоку. В каком бы направлении я ни двигалась, пытаясь высвободиться, путь был отрезан, его преграждала боль.

Когда я наконец вернулась в безопасное пространство своего собственного сознания, я стояла на коленях, упираясь лбом в стекло, и делала один судорожный вдох за другим.

– Ну что, хватит с тебя? – сердито спросил Клэнси. Он весь взмок и дрожал, почти шатался. – Ты довольна?

Не знаю, как я это сделала. Не знаю. Я просто отсоединила свое сознание от всего, что я видела, очистив свой голос от малейших проявлений чувств.

– Нет.

Он резко повернулся.

– Я уже знала, как выглядят исследования в Термонде. – О боже… о мой бог. Я почувствовала себя так, будто меня вот-вот вывернет наизнанку. То, что сделали с его мозгом, пусть даже ненадолго… – Предполагалось, что ты докажешь мне, что само лекарство – это тоже пытка.

– Моя мать создала лекарство на основе этих исследований. На основе электрических ударов. Ты думаешь, я не знаю, что ты на самом деле пытаешься сделать? – бросил он. – Что я настолько глуп и покажу тебе, как на самом деле выглядит процедура лечения, или выдам, где моя мать?..

Он знает. Он знает, где она.

Клэнси побрел к своей койке. Связь между нами была еще прочной, чтобы меня на мгновение поразило ощущение обиды и негодования, клубившееся в его душе. Он должен был остановиться, я хотела, чтобы он остановился. Замерев неподвижно, я потянулась обратно в глубины его сознания, позволив своей цели вести меня, обходя его воспоминания – в ту часть, которая искрилась жаром и энергией.

Клэнси застыл: мышцы, тело, лицо обратились в камень. Клэнси не шевелился, пока не двигалась я, и его движения были лишь отражением моих. Как будто дергаешь за нити: каждое прикосновение к этой части его сознания вызывало у него какую-то новую реакцию. Я управляла им как куклой, не обращая внимание на его попытки высвободиться.

Вот оно – вот что он чувствовал каждый раз, когда играл с кем-то из нас. Голова идет кругом от возможностей.

Но на самом деле я была не там, куда мне было нужно попасть – мне нужно было каким-то образом перенаправить себя, вернувшись в его воспоминания, но я не знала, как убраться из этой части его сознания, из этой тьмы, которая удерживала меня…

Зеркало. Это слово внезапно донеслось до моего слуха. Голос Клэнси, убедительный, заставляющий меня прислушиваться – он знал, что я не выберусь сама, и он, должно быть, боялся того, какой вред я могу причинить ему изнутри, если он не попытается помочь мне. Отражения.

Я поняла.

Мои собственные мысли сместились: я крепко зажала уши руками, пытаясь вызвать на поверхность воспоминание о том, как я вхожу в комнату. Я вырвалась на свободу из темноты, каждой клеточкой тела ощутив, будто меня вытаскивают за волосы. Я снова была в коридоре и наблюдала, как окна в его воспоминания одно за другим захлопываются. У меня была лишь секунда, только одна секунда, прежде чем он вернет контроль…

– Лилиан, – сказала я, – мама…

Трюк сработал, как обычно. Слова проникли в его создание, изменив направление его мыслей и вытащив то воспоминание, о котором он думал совсем недавно – то, которое он хотел защитить.

Я знала, что ищу, потому что я уже видела отблеск этого воспоминания. Увидев красивую женщину – светлые волосы, на губах застыла мольба, я с усилием нырнула глубже, оказавшись в лаборатории Лилиан Грей. Предметы возникали на своих местах, как детали мозаики. Она пыталась обманом заманить туда своего сына, чтобы подвергнуть его процедуре. Она намеренно допустила утечку, сообщив, что находится в Джорджии, зная, что он сможет найти ее – и ему это удалось. Я потянула этот образ сильнее, ускоряя время. Она подняла руки, слова: « Успокойся, все будет хорошо» – вылетели из ее рта. Я запомнила брызги крови на отвороте ее белого лабораторного халата и как она умоляет: « Клэнси, пожалуйста, нет, Клэнси», и опускается на пол, а он сжигает все вокруг, громит ее оборудование.

А вот этого я раньше не видела – того, как он сдавил руками ее шею. Я буквально чувствовала ее учащенный пульс под моими пальцами, стоило лишь слегка усилить нажим. Неужели… он собирался…

Но вместо этого мои руки скользнули вверх, сжав ее лицо. Нет слов описать, что я увидела потом: чтение мыслей внутри чтения мыслей, взрыв воспоминаний внутри воспоминания. Жар за спиной становился невыносимым, но я не отпускала ее, искажая, ломая, разрушая каждую мысль в голове этой женщины.

Выстрел разорвал связь, и боль пронзила мою правую руку. Я отвернулась от бледного лица матери, позволив той рухнуть на пол, и увидела, как в дверь врываются две темные фигуры. В стекле вокруг нас отражались колеблющиеся отблески огня. Странные, завораживающие отблески огня были последним, что я запомнила, прежде чем я убежала.