Антология - 2084 [сборник, litres]

Наблюдаем…

Их пальцы соединяются, дрожа от еле сдерживаемого желания.

– Знаешь, я думала, ты был заинтересован в этом. – Она молода, слишком молода и так прекрасна в этот момент. Загорелая, с серебристым блеском в глазах. В свете костра ее волосы отливают медью.

– Это была ошибка. – Мужчина наслаждается ее коричнево-золотистыми стройными ногами, ее лицом. Она так близко, что поцелуй неизбежен. Он наклоняется. – Я знаю, чего хочу.

Ее улыбка словно рождение новой вселенной, глазам становится больно.

– Ты меня любишь?

– Нет, – следует его мгновенный ответ.

Мы возвращаемся к настоящему.

Мужчина расхаживает по своей квартире. Тусклый свет. Слишком поздно, слишком тихо, слишком пусто.

Его жена ушла.

Прозрение приходит постепенно, всплесками, словно осколок стекла, медленно вскрывающий плоть между его ребрами. Шок становится горем.

Его жена ушла.

Мужчина мечется из комнаты в комнату, открывает все ящики, смотрит под кроватями. Он листает свои книги, надеясь отыскать объяснение или какую-то заметку на полях. Что угодно, что могло бы объяснить почему .

Его жена ушла.

Мысль походит на похмелье. Слишком тяжела, чтобы удержаться в голове, поэтому выплескивается в рыданиях.

Его жена ушла.

Мужчина плачет.

Слушаем…

– Где моя жена?

Звучит ледяной, свистящий от злости голос девушки:

– И я рада тебя слышать. Первый звонок за десять месяцев, и ты уже предъявляешь требования…

– Я… У меня нет на это времени. Мне нужно, чтобы ты сказала мне, видела ли ты мою жену.

– На прошлой неделе. Мы пили кофе.

– Почему… – Он прервал вопрос. – Что ты ей сказала?

Глухая оборона:

– Я ничего ей не говорила. Она задавала вопросы. Я отвечала.

– Я… – Он проглатывает слова, с трудом выдавливает их из себя. – Я не понимаю.

– Что именно? Тот факт, что твоя бывшая любовница и твоя жена могут найти общий язык? Или то, что женщины говорят?

– Мы с тобой просто разбежались. Никакого недопонимания относительно того, что происходило между нами, никогда не было. Я говорил тебе это, и…

– Ты не сказал мне, что женат.

– Потому что это не имело значения… – Бах! Мужчина бьет кулаком по столу. – Мы разошлись. Мы… между нами был уговор. Мы… мы признали возможность случайного секса вне брака. Вот в чем смысл перерывов. Именно в этом. Я… во всех смыслах я был холостяком, а ты – одинокой женщиной, и…

– Как бы то ни было, я влюбилась в тебя, – шипит она. – Ты это знал. Ты должен был это знать.

– Тогда я не виноват, что ты не смогла вовремя прочитать сигналы.

– А я не виновата, что у нее есть кэш моей памяти.

Хлопок.

Связь оборвалась.

Наблюдаем…

Мужчина сидит в своем кабинете. Бледный, сгорбленный, исхудалый. Щеки и виски покрыты щетиной. Он не брился несколько дней.

Наблюдаем…

Под его паукообразными пальцами струится свет, отросшие ногти производят неприятное впечатление. Он копается в базах данных, записях видеонаблюдения, телефонных разговорах. Во всем, что только может найти.

Наблюдаем…

Тот же мужчина. Размеренное глубокое дыхание; он в пятый раз читает непринужденный разговор, настраивает тембр, меняет высоту тона, опускает ложную привязанность, управляемую феромонами, но он все еще далек от истины.

Наблюдаем…

Мужчина разрезает фотографию. Он смазывает лицо, изображенное на снимке, режет по изгибу своих конечностей, превращает их в незнакомые, далекие от какого-либо совпадения.

Наблюдаем…

Мужчина вырезает видео, соединяет его с другим, затем с еще одним.

Наблюдаем…

Мужчина не сдастся. Истина субъективна, реальность интерпретируется степенями элизии. Все, что ему нужно сделать, – это найти правильную. Все, что он должен сделать – это показать ей, тогда она вернется. Она должна. У нее не останется другого пути.

Наблюдаем…

Мужчина переворачивает страницу. Он продолжает поиски…

Все мы видели наклеенные на стенах плакаты. Накрепко присобаченные таким способом, который, казалось, преднамеренно игнорировал правила, но все же плакаты были помечены правительственными ленточками, что давало повод обратить на них внимание. Под изображением того, что своим видом напоминало птицу, на плакате было написано «Работа», но все мы знали, что ее не будет или не может быть. Маслянистые крылья и невозмутимый глаз объектива камеры посреди головы. Оплачиваемая работа, реальные деньги. Я не помню, как многие из нас активировали пинг, потому что его активация означала поиск кредитной линии для использования, прежде всего, обычных машин, а затем уже и рабочих. Или еще проще – как намеревался поступить я – убедить незнакомца позволить мне использовать его персону. Я хотел опередить всех остальных, с их перчатками и непрекращающейся, постоянной одышкой. Потому нашел подходящую женщину и попросил (я обаятельный, я знаю, что я есть или кем был и остаюсь до сих пор, потому что это не то, что терять время, требуемое для того, чтобы потерять все остальное) разрешения ее использовать. Она передала мне себя. Она вздрогнула, и мне стало плохо. Зачем меня бояться? Кто я такой, чтобы меня боялись? Но на тот момент я поступил так, как поступил, и ее глаза приобрели отсутствующее выражение. Потому я взял ее персону, набрал номер, и тут же пришло сообщение: место, время, завтрашний день. «Приходите», – говорилось в нем. «В чем будет заключаться моя работа?» – спросил я у пинга, но у него не было искусственного интеллекта, поэтому ответа я не дождался. Я поблагодарил женщину. Передал ей ее персону и подумал: мне нравится ощущение своего веса, объемности. Снова встав на ноги, я решил, что хотел бы купить что-нибудь из них. И работа, реальная оплачиваемая работа послужит тому началом.

Мне велели прийти в здание, расположенное далеко от лагерей, но денег у меня не хватало даже на автобусный билет, поэтому пришлось идти пешком. Я проснулся с восходом солнца – я всегда чувствую себя хорошо в это время. Ведь солнце – это возможности, надежда и стабильность – три вещи, необходимые каждому. Я шел по улицам, кое-где горячий гудрон обжигал ступни. Бедная моя, несчастная, покрытая трещинами обувь! Три претендента на рабочее место из того же лагеря шагали неподалеку, но мы не удостоили друг друга ни единым словом: повезет лишь одному, и если вы хотите добраться до места назначения первым, то наверняка не захотите, чтобы другие видели, куда вы направляетесь. Тем более, если они не знают пути. Я-то знал, потому что поступил умно: прежде чем идти спать, пошел в метро, спустился по эскалатору и посмотрел на карту подземки, когда рядом никого не было. Мама говорила, что у меня фотографическая память. Однажды увидев или услышав что-нибудь, я могу это вспомнить. Ум – он как капкан. Я представлял себе, как заманиваю воспоминания в ловушку и удерживаю их. Давно, очень давно я прочитал о работе и подумал: она словно создана для меня! Я обладаю всеми требуемыми навыками. Раньше эту работу выполняли устройства с ИИ, а нас спрашивали: «А может, у вас золотые руки?» Мои руки далеко не золотые. С пальцами просто беда. Одного не хватает, а остальные, после переломов, не могу согнуть в кулак, как бы я ни старался. Я опускаю глаза, и – пальцы растопырены, как щупальца осьминога. В руке пульсирует кровь, и она становится красной как вареный рак.