Паата Амонашвили - Больной врач

В течение нескольких мгновений какая-то непонятная сила сковывала меня, и я ничего не мог произнести.

Потом ударил гонг.

Я очнулся и сказал:

— Я врач.

Звук моих слов прогремел громом и наполнил всю пещеру молнией.

Анита даже подскочила от неожиданности.

Вдруг молния слилась со звонким, завораживающим, веселым смехом наставника. Смех оказался настолько чистым и заразительным, что захохотал и Эскулап, и Анита, и даже Эпиона с дочками задвигались в такт смеха. Я понял, что смех проникает в меня, растет во мне, и я тоже не смог сдержаться и расхохотался. Мы долго смеялись, и нам всем было очень хорошо! Я бы пожелал, чтобы этот смех никогда не кончался, но неожиданно наставник замолк, вытер слезы и спросил с лазуритной улыбкой на лице:

— И что ты врачуешь, врач?

Язык мой словно парализовало, и я с трудом сказал:

— Я врачую… Лечу нейро… В общем, мозги. Я нейрохирург. Врач мозгов…

Молодой Наставник кивнул и спросил:

— И чем же ты болен? Врач, врачующий мозги?

Я вспомнил свой диагноз и ответил:

— Инсульт. То есть кровоизлияние в мозг.

Наставник задумался, некоторое время размышлял над сказанным мной, а потом обратился к Эскулапу:

— Друг мой, Эскулап, ты облетел почти всю Вселенную. Объясни, что сказал нам сейчас Николай? Неужели он утверждает, что заболел тем, что сам врачует?

Эскулап низко поклонился и ответил:

— Да, величайший Наставник! Он сказал именно это. Его хватил тот же недуг, от которого он лечит других.

Наставник кивнул в знак понимания и обратился ко мне:

— Помогу советом: излечи себя!

Я с трудом выдавил:

— Не могу.

Он кивнул.

Повернулся к нам спиной. Посмотрел куда-то ввысь. И опять пропел:

Опять прозвучал удар гонга. Наставник повернулся ко мне и заключил:

— Ты не врач! Иначе сам бы не болел!

Я почувствовал, что он прав. Слезы навернулись на глаза. И я заплакал причитая:

— Но я же учился много лет…

Наставник задумался и спросил:

— Чему учился?

С этим вопросом в моей памяти начали проноситься предметы медицинского факультета: патологическая анатомия, общая хирургия, урология, эндокринология, оториноларингология, педиатрия, нейрология и нейрохирургия…

Я понял, что Наставник увидел мои мысли.

Он сказал:

— Добрый Эскулап, одолжи мне свой скальпель. Хочу показать нашему гостю, чему его учили.

Эскулап с поклоном передал Наставнику инструмент. Не понимая, что он хочет сделать, я встревожился. А он взмахнул скальпелем. Передо мной сверкнуло лезвие…

Еще раз…

Еще и еще…

Все закончилась в тысячную долю секунды…

Я понял что…

Нет!

Этого не может быть!!!

Он меня…

Расчленил…

Я лежал на каменном полу по частям…

Я мог видеть себя…

Точнее мое…

Мои органы.

Боже!

Руки и ноги валялись отдельно и вяло двигались сами по себе. Вынутый из головы мозг лежал в стороне, внутренние органы были аккуратно растянуты по длине от полости рта до прямой кишки, сердце висело на сосудах, продолжая лениво биться, а от головы были отделены нос, рот и глаза…

Кошмар! И я все это видел! И не мог найти себя. Анита вскрикнула, закрыла глаза руками. Я был охвачен ужасом, и мои глаза тревожно смотрели на Наставника. А он подбросил мое сознание вверх, как воздушный шарик, и сказал:

— Вот чему тебя учили. Расчленять людей. Ваша медицина разделила человека на части, тогда как Бог создал человека целым! Ваше учение о врачевании вырвало человека из природы, тогда как Бог создал его частью вселенной! Ваша наука вырезала душу человека и оставила только прах для себя, когда Бог создал человека по образу и подобию своему! Вы порвали человека на части и пытаетесь лечить отдельные органы, когда Бог создал человека неделимым!

Душа моя дрожала в ожидании приговора.

Наставник продолжил:

— Так, если ты врач, выученный врачевать человека по частям, то дерзай! По твоей научной вере я разделил тебя на органы и системы жизнеобеспечения. Ты думаешь, от мыслей болезней не бывает, и порочная душа не причина хвори. Однако вот он, пример противоположного, — ты сам! В плену собственных мыслей, в кандалах своей ревности, в оковах своего эмоционального гноя. И как ты будешь врачевать свою душу, читая анализ крови? Там рецепт излечения не найдешь! Тебя учили науке. Пользуйся же ею и исцели себя, разделенного на органы и анализы. Ну, дерзай! Выпиши себе аптечный яд, называемый твоей наукой лекарством, и излечи им душу свою испоганенную!

Я рыдал. Бесшумно, безмолвно плакала душа моя от бессилия. В панике от безысходности я взмолился:

— Соберите меня!

Наставник сочувственно спросил:

— Почему сам не можешь?

— Не могу.

— Расчленять тебя научили, а соединять — забыли?

— Я не обучен соединять…

— Врачевать тебя научили, а исцелять — забыли?

— Я не умею исцелять…

— Болезням тебя научили, а про здоровье забыли?

— Лекций по здоровью не было…

Наставник провел рукой в моем направлении, и моя тревога ослабла.

Тогда он сказал:

— Хорошо. Давай учиться соединению, исцелению и здоровью. Но для этого надо знать, что исцелять! Сначала ты должен найти СЕБЯ. Ведь не зная СЕБЯ, СЕБЯ не вылечишь! Скажи мне, где ТЫ? Где твое настоящее Я? Может, ты — руки и ноги твои, которые дергаются в том углу? Или мускулы туловища твоего?

Я ответил в слезах:

— Нет, я не есть руки, ноги и мускулы.

— Может быть ты — глаза твои, уши или нос твой, или нервные окончания на пальцах или на языке? Неужели, ты — ощущения мира?

— Нет, я не ощущения…

— Тогда, может, ты — твой желудок, кишки и поджелудочная железа? Или ты являешься другими какими-нибудь железами, выделяющими всякие соки в тебя?

— Нет, нет. Я не кишки и желудок…

— Возможно, ты — кровь, сердце, висящее на сосудах, артерии, вены, капилляры и анастомозы?

— Нет, нет…

— А может ты — мозг? Вот он лежит во всей красе, пульсирует, бросается миллиардами нервных импульсов. Ты — это он?

— Нет, нет, нет…

— Так, что же исцелять? Руки и ноги отдельно? Мозги? Кровь и сердце? Нервную систему? Неужели, лечение отдельных частей туловища — есть исцеление? Твоя медицина не человека лечит, а лишь закапывает причины болезни глубоко в душу, обещая вылечить последствия. Но это не избавление! Для исцеления ты должен, по крайней мере, знать, где Ты! Где твое настоящее «Я»? Может это твои эмоции?