Сергей Лукьяненко - 2084.ru [сборник, litres]

– Все мы, – вздыхает Сол, – не больше, чем сгустки атомов. Людьми нас делает сознание, а сознание – это на девяносто процентов память. Позволю себе напомнить, что М-модуль означает «модуль памяти».

– Хорошо, – решительно прерывает его POTUS. – А как вы узнали, что он что-то там творил у себя в чипе?

– Это как раз просто. Мы регулярно сканировали чипы – и его, и Ферджесса. В обоих случаях мониторинг показывал незначительное, но постоянно увеличивающееся искажение кодов. Ферджесс потихоньку сходил с ума – это, впрочем, было предсказуемо, а вот Мур пытался изменить действительность. Я не могу сказать, как это визуализировалось, но несколько строчек кода претерпели существенную деформацию. Может быть, у его невесты – один из фрагментов его бессмертия был днем его свадьбы – выросли клыки или рога, не знаю.

– Почему рога? – оживляется президент.

– У него была психотравма, связанная с тем, что жена ушла от него к пластическому хирургу… В общем, это было довольно тревожное зрелище – видеть, как искажаются строчки кода, который, по идее, должен был пережить нашу галактику.

Доктор Мандельброт внезапно чувствует, как у него останавливается сердце. В груди сразу становится холодно и пусто – очень, очень неприятное ощущение. Через несколько мгновений сердце начинает стучать в прежнем ритме, но в ушах еще долго стоит тонкий пронзительный звон. «В любой момент, – шепчет внутренний голос. – Это может случиться в любой момент. Но тебе не о чем беспокоиться – восемь лет бессмертия тебе гарантированы».

– Вам нехорошо, Сол? – обеспокоенно спрашивает президент. Может, он и не семи пядей во лбу, но наблюдательность разведчика у него осталась. – Позвать врача?

– Нет, нет, – машет рукой Мандельброт. – Все в порядке. Я уже почти закончил. В общем, когда мы поняли, что с М-модулем Мура что-то не так, то стали думать: как уберечь его от превращения своего персонального рая в ад? Был у нас один толковый парнишка, стажер из Калтеха, – он и предложил внести кое-какие косметические исправления в исходник.

– А это разве не запрещено контрактом?

– Запрещено, конечно. Но мы были готовы пойти на риск – в конце концов, настоящий Мур мог об этом и не узнать, а его бессмертной копии мы хотели только добра. Но первый эксперимент, конечно, мы поставили на Ферджессе. Подчистили кое-что в первоначальной записи, и ситуация стабилизировалась. Тогда мы взялись за Мура. С ним оказалось еще проще. Достаточно было изменить ту строчку кода, в которой содержались воспоминания о его проколе с тем сербом. В новой версии мы освободили Мура от ответственности, создав ложные воспоминания о начальнике департамента, который якобы и допустил ошибку. Мура, правда, пришлось «понизить» в должности, поскольку в реальности этим начальником департамента был он сам, но на это он почему-то отреагировал нейтрально.

– И все наладилось?

– Удивительно, правда? Одного-единственного вмешательства хватило, чтобы стабилизировать код. Мур по-прежнему знал, что находится внутри артефакта – в конце концов, мы же не могли вычистить треть его воспоминаний, – но это его больше не угнетало, поскольку он перестал воспринимать свое бессмертие как кару. На какое-то время мы расслабились, но тут вновь начались проблемы у Ферджесса.

– Похоже, с этим парнем всегда будут проблемы, – усмехается президент.

– Очень тонкое замечание. Он, фигурально выражаясь, бился головой об стену своей одиночки – и хотя и голова, и стена были всего лишь строчками цифр, с течением времени это неизбежно приводило к искажениям. И тогда тот паренек из Калтеха – он, кстати, сейчас работает моим заместителем – предложил вписать в М-модуль динамическую программу.

– Динамическую? – задумчиво повторяет POTUS.

– Программу, которая бы отслеживала изменения в коде и возвращала бы их к исходным значениям. Нечто обратное тому, что мы проделали с Муром.

– Ага, – говорит президент.

– Что-то вроде ночного сторожа. Пока все идет нормально, программа дремлет. Как только бессмертный начинает менять – сознательно или бессознательно – свою реальность, программа пробуждается и возвращает систему к исходным настройкам. Очень просто, очень эффективно.

– Иными словами, – подмигивает президент, – вы не даете бессмертным превратить свой рай в ад.

– Совершенно верно. И вот тут мы столкнулись с весьма серьезной этической проблемой…

Солу кажется, что он моргнул. А может быть, мигнула лампочка в люстре – скачки напряжения могут случаться даже в Белом доме.

– Хотя, с другой стороны, не такая уж она и серьезная, если вдуматься.

– Что ж, – говорит господин президент, поднимаясь во весь свой двухметровый рост. – Очень приятно было поговорить с вами, Сол. Я уверен – вы и ваша команда не подведете Америку! Удачи вам, мистер Мандельброт!

«Это, конечно, чистой воды издевательство – заканчивать беседу слегка переделанной фразой Армстронга «Удачи вам, мистер Горски». Но если бы я не сделал этого, меня до конца моих дней мучила бы совесть. «До конца моих дней» – тоже звучит как издевательство. Совесть мучила бы меня вечно.

До того как Пан вычистил из памяти доктора Мандельброта целых семь минут разговора с президентом, я просмотрел этот фрагмент трижды. И запомнил его дословно – у меня, как у того мальчика из анекдота, феноменальная память.

– Мы столкнулись с серьезной этической проблемой, – сказал президенту Сол. – Мы создали программу, которая отслеживала искажения исходных кодов и, как все программы такого уровня, была самообучающейся. Очень скоро она научилась не только реагировать на любые изменения в М-модулях, но и предотвращать эти изменения еще до их появления. Это не так сложно, как кажется. Ведь М-модуль – это не состояние, а процесс, подчиняющийся определенным законам. Если программа видит, что определенное искажение происходит из-за того, что в том или ином кластере памяти скапливается информационный мусор, она просто вычищает его прежде, чем искажение становится неизбежным.

Иными словами, мы создали идеального сторожа, идеальную няньку и идеального надсмотрщика в одном лице.

Ферджесс никогда не сойдет с ума, потому что ему больше никогда не захочется биться головой об стенку. Мур никогда не вырастит своей невесте рога и хвост, потому что больше не вспомнит про пластического хирурга – эту часть воспоминаний вычистит Пан.

– Пан? – переспросил президент.

– Сокращение от слова Пан-оптикум . Всевидящий. Так называлась идеальная тюрьма, которую создал – правда, только в своем воображении – Иеремия Бентам. Узники там были заперты в прозрачных камерах, освещенных так, что стражник, сидевший в центральной башне, видел их всех, его же не видел никто.