Сергей Лукьяненко - 2084.ru [сборник, litres]

… Я заметил одну любопытную тенденцию в поведении Пана. Теперь он все чаще визуализирует себя в образе второстепенного персонажа где-то на полях реальности бессмертных. Появляется, изрекает какую-нибудь сентенцию и скромно отходит в тень. Например, в воспоминаниях Иво Николича – того самого, что доставил в Москву разработки по раннему этапу проекта «Фауст», – он стал полицейским, советующим Иво навсегда запомнить день, когда он спасся от пуль наемных киллеров. Подозреваю, что тем самым Пан сублимирует какие-то свои комплексы, если, конечно, подобные термины вообще применимы к компьютерной программе, правда, очень сложной и превосходящей по многим параметрам человеческий ум. Но как бы то ни было, его наивное тщеславие натолкнуло меня на мысль. Мои сторожевые псы тоже будут являться в мир бессмертных таинственными вестниками нездешней (не-тамошней, точнее) реальности, чьи намеки и предсказания способны нейтрализовать вмешательство Пана. Вот тут-то и начнется самое настоящее веселье!..

Мне не дает покоя одна мысль. Что, если я не так уж ошибаюсь в оценке мотивов Пана, и им чем дальше, чем больше движут самые человеческие эмоции? Способен ли Пан на мстительность? И если да, то не поддастся ли он соблазну отомстить мне, человеку, создавшему его и долгое время – хотя имеет ли значение фактор времени для программы? – державшему в узде, ограничивавшему и не дававшему расти и развиваться так, как ему наверняка этого хотелось?

И если да – какой будет эта месть?..»

Валентин выходит на берег на дрожащих после двухкилометрового заплыва ногах. Солнце уже поднялось высоко и жарит так, что по камням, отделяющим полосу прибоя от деревянных дорожек пляжа, приходится прыгать, чертыхаясь и поджимая обожженные пальцы. Капли воды на спине высыхают прежде, чем он добирается до спасительной тени.

В лобби прохладно – на всю мощность работает кондиционер. Маленькая мисс Орф (Хлоя зовет ее мисс Орк) улыбается Валентину дружелюбно и белозубо.

– Как поплавали? – радостно спрашивает она. – Вода теплая?

Она все время спрашивает одно и то же. Сначала Валентина это немного раздражало, но потом он привык.

– Отличная вода, мисс Орф, – говорит он. – Очень советую: плюньте вы на этот ресепшен и окунитесь!

– Спасибо, – все так же радостно качает головой маленькая мисс. – Но я не умею плавать!

Валентин пожимает плечами и бодрыми прыжками устремляется вверх по лестнице. Условным стуком стучит в дверь своего номера – на ручке двери, как всегда, висит табличка «Не беспокоить».

Ему открывает Хлоя – выспавшаяся, довольная, золотисто-загорелая, в минималистском белом купальнике «Бич Банни», с бокалом мартини в руке.

– Привет! – шепчет она, обвивает его руками (мартини при этом немного выплескивается на пол) и жарко-жарко целует. – Я соскучилась! Тебя не было целую вечность!

Валентин тоже целует ее – и понимает, что одними поцелуями она не отделается. И Хлоя немедленно понимает это тоже.

– Что ты знаешь о вечности, крошка? – мурлычет он, подхватывая ее на руки.

Он несет ее к кровати, бросает в белую пену подушек. Наклоняется и зубами стаскивает с Хлои нижнюю часть купальника. Загорелые ноги, по которым скользят белые трусики, все не кончаются и не кончаются.

– Ну… – томно вздыхает Хлоя. – Может, не вечность… может, два часа…

– Два часа? – переспрашивает Валентин, лаская ее. – Сейчас ты поймешь, что такое два часа, глупая ты девчонка…

Они занимаются любовью долго и самозабвенно. Потом, когда солнце начинает склоняться к горизонту, принимают прохладный душ. Валентин смешивает в шейкере коктейли, достает из холодильника гроздь золотистого винограда и нарезанную тонкими ломтиками дыню. Хлоя выходит на балкон, садится в легкое пластиковое кресло, вытянув свои невероятные ноги. Валентин ставит перед ней серебряный поднос с бокалами и фруктами.

– Я проголодалась, – говорит Хлоя капризно.

– Сейчас мы немножко выпьем, – говорит Валентин, – и пойдем обедать. Антонио обещал, что сегодня у них будет рыба-меч.

Он с удовольствием смотрит, как Хлоя берет тонкими пальцами прозрачную, похожую на янтарь виноградину и подносит к ярко-алым, не испорченным силиконом губам. Брызжет прозрачный сок, крупная капля стекает на загорелую грудь Хлои.

– А в горы когда поедем? – спрашивает Хлоя. – Ты обещал, что мы поедем в этот городишко… забыла, как называется… где устраивают карнавал…

– Карнавал – послезавтра, – отвечает Валентин. – Вот послезавтра утром и поедем. Только тебе придется встать пораньше, соня.

Он пробует коктейль. Вкус точно такой, как ему нравится – чуть-чуть пряный, с едва заметной горчинкой. Кубик льда хрустит на зубах.

Валентин смотрит на распластанную от берега до горизонта голубовато-зеленую плиту моря, на черно-зеленые пальмы, на белый треугольник паруса на фоне темного острова – и его вновь охватывает ощущение невероятного, не передаваемого словами счастья.

– Мне так хорошо здесь, – вздыхает Хлоя. – Вот честно – сто лет бы тут жила, и не надоело бы.

– Сто лет – это разве много? – усмехается Валентин.

Он протягивает руку и дотрагивается до плеча подруги. Плечо теплое и сухое, кожа гладкая, шелковая. Пальцы Валентина скользят ниже, добираются до груди…

– Ой, – говорит вдруг Хлоя, – я забыла совсем. Тут мисс Орк приходила, принесла какое-то письмо.

– Мне? – удивляется Валентин, убирая руку.

– Ну, наверное. Там по-русски написано, ты же знаешь, я ваши буквы не разбираю.

Хлоя грациозно поднимается из кресла и исчезает за балконной дверью. Возвращается с белым конвертом, машет им перед носом у Валентина. Тот ловко выхватывает конверт у нее из рук.

На плотной белой бумаге красивым каллиграфическим почерком выведено от руки: «Тимофею И. Стрельцову».

Какое-то смутное воспоминание – или даже, скорее, тень воспоминания – заставляет Валентина нахмуриться. Но поймать ускользающую тень не удается, и он, пожав плечами, протягивает конверт Хлое.

– Нет, это не мне. Отдай мисс Орк, объясни, что она ошиблась.

– Как скажешь, милый, – улыбается Хлоя. – Твоя девочка такая послушная, она сделает все, что ты ей велишь.

– Ну и молодец, – говорит Валентин и поощрительно хлопает ее по упругой бронзовой попке. – А теперь одевайся, и пойдем обедать.

Рыба-меч, приготовленная Антонио, будет потрясающей. Он в этом уверен.

Она была

( есть, будет )

потрясающей всегда.

Вечно.

Негромкий звон возвестил, что Макс справился с очередным заданием.

Показатель опыта скакнул, на письменном столе перед ним начала возникать разнообразная бижа, совсем не похожая на обычные кольца и браслеты.