Бронислава Бродская - Пробирка номер восемь [СИ]

И какое все-таки счастье, что он не работал непосредственно в 4-ом отделении Института, куда направлялись на экспертизу диссиденты. Скрыть то, что происходило с неугодными режиму, было нереально, но не он, Феликс, лично повинен в принудительном лечении. Ну да, он разумеется знал профессора Лунца, заведующего этим отделением. Прекрасный, кстати, доктор, но Лунц был полковником, а полковник КГБ есть полковник КГБ. Похоронен с почестями, но … не дай бог признаваться в своем с ним знакомстве. Феликс тяжело вздохнул. Может не стоило вообще работать в Институте Сербского? Они себя так запятнали. Это правда. Но, там в свое время так потрясающе интересно было работать. И все-таки … может и хорошо, что он теперь здесь и больше никто ему не бросит никаких обвинений в профессиональной нечистоплотности.

Феликс следил за так называемым «Болотным делом», которое власти раскручивали с 2012 года. И вот, принудительно госпитализировали какого-го Виктора Косенко, а бывший коллега, доктор наук, профессор Юрий Савенко, который теперь президент Независимой психиатрической ассоциации России, пересылал ему медицинское заключение комиссии. И прав Юрка: опять коллеги в Путинской России за старое принялись. Заключение написано возмутительно небрежно, а диагноз притянут за уши. Юра теперь на всемирных конгрессах выступает, а он … Да он не менее талантлив, чем Савенко.

Чем больше Феликс комплексовал по-поводу «новой» Ани, тем чаще он вспоминал свою работу в Москве, это уводило его мысли в другом, более приятном направлении. Как много ему давали экспертных заданий по-поводу маньяков, существование которых было нередким, но всегда замалчивалось. Они тогда никогда не называли убийцу — убийцей, речь шла об «испытуемым», который находился под наблюдением в их стационаре довольно долго. Самым главным было определение, страдал ли потенциальный обвиняемый психическим расстройством на момент совершения преступления, сознавал ли общественную опасность своих действий, в состоянии ли он понять судопроизводство, находился ли он в состоянии аффекта, эмоциональной напряженности.

Вместо того, чтобы думать об Аниных аномалиях, Феликс вспоминал свои многочисленные статьи на эту тему. У убийц-маньяков всегда определялась сексуальная девиация. Сколько он провозился с ужасным Сергеем Ряжским, убившем 17 человек. Дегенеративное, тупое лицо, хитрый злобный взгляд, бегающие глаза, жирные темные волосы, кривые зубы, и явственный запах пота. Феликс особенно запомнил именно эту экспертизу августа 94 года, потому что она была для него последней. Ряжский надеялся, что его признают невменяемым. Они нашли у него поражение мозга, склонность к некрофилии, сексуальному влечению к пожилым женщинам. Отчего происходила патология мозга? Тут могла быть и родовая травма у ребенка с повышенным весом, серьезные инфекционные заболевания, нарушения углеводного и жирового обмена … Объясняли ли все эти факторы некросадисткие наклонности испытуемого? Точного ответа на этот вопрос экспертиза дать не могла. Патология затрагивала гипоталамическую область мозга, и соответственно у Ряжского налицо были явные сексуальные расстройства. Особенности личности только могли усугублять его проблемы: прямолинейность, демонстративность, упрямство, категоричность, педантичность, эмоциональная незрелость, замкнутость, неспособность к сопереживанию. Носили ли эти черты патологический характер? Вряд ли. Как водится, в детстве Ряжский был предметом насмешек в классе, имел строгую доминирующую мать. Но самое главным было то, что на момент преступления он мог отдавать себе отчет в своих действиях!

Воспоминания о Ряжском были явственными, как будто он только вчера проходил по узкому сыроватому коридору в подвале Института, где находилась камера с открытой стеной, забранной толстой решеткой. Вот он приближается к решетке, останавливается, Сергей встает с неубранной кровати, подходит вплотную к прутьям и выжидающе сверлит его глазами. На лице преступника застывает мерзкая развязная улыбка … Феликс внутренне съежился, вспоминая момент, когда он официальным тоном сообщил Ряжскому выводы экспертизы: вменяем! Тот не ожидал и буквально озверел, кидался на решетку, и выл, как волк. Ведь Ряжский был совершенно уверен, что его признают невменяемым.

Феликс знал, что от его подписи под заключением экспертизы зависит судьба, а раньше, до моратория на смертную казнь, и жизнь преступника. Думал ли он о том, как офицер внутренних войск из табельного пистолета просто хладнокровно застрелит в камере его бывшего испытуемого? Нет, не думал. Он просто делал свое дело, делал честно, используя все свои знания и опыт. Ряжского не расстреляли, он прозябал где-то в Оренбургской области, в специальной исправительной колонии особого режима, в их узких кругах носящей название «Черный дельфин». Феликсу даже приходилось неоднократно бывать в маленьком городке Усть-Илецке, рядом с озером Развал. Там в России содержатся приговоренные к пожизненному заключению. Феликс видел, как одного заключенного сопровождают три конвоира и кинолог с собакой … Ужасно. Но с другой стороны Феликс работал там с заключенным Владимиром Николаевым, писал о нем статью. Николаев был людоед. Хорошо, что журналисты в свое время об этом не прознали. Возвращаясь из колонии в ведомственную гостиницу, Феликс принимал долгий горячий душ, чтобы смыть с себя всю эту вонь, тлен и патологию человеческих отбросов, дебильных упырей с узкими лбами, узкогубых садистов с сумасшедшими глазами … он взял себе за правило никогда не приносить этот мрак домой.

Может он и сам был ненароком виноват в том, что Аня и дети не слишком много знали о его работе. Ну, что он им мог рассказывать? Практически все экспертизы шли под грифом «совершенно секретно», он давал подписку о неразглашении. Конечно они все знали, что он делает на работе что-то очень важное, о чем не может свободно говорить. Феликсу хотелось дома что-нибудь рассказать, но что? О маньяках … неприемлемо. О жертвах Ленинакана и Спитака? О матерях, потерявших детей и мужа? О мужчинах, не смогших защитить свою семью? О калеках с оторванными конечностями? О заживо замурованных под обломками людях, до которых спасатели шли по нескольку суток? Он это видел, даже как-то привык … но говорить об этом дома? Увольте.

Когда Феликс вспоминал о своей карьере, он возбуждался, приходил в бесплодное нетерпение. Лучше бы не вспоминать. Но это было невозможно. Вот недавно они с Аней смотрели неплохой сериал «Карпов», рассказывающий о том, как сотрудник милиции стрелял в людей, нескольких человек убил. А у Феликса в свое время была опубликована нашумевшая статья «О психической деформации сотрудников милиции и связанных с этим чрезвычайными происшествиями». Фильм вышел почти через 20 лет после его статьи. Он мог бы до сих пор работать, писать, быть активным! А вместо этого … «Нет, так нельзя. Мне надо успокоиться. Все давно отболело, и не стоит себя травить.» — Феликс старался взять себя в руки и это ему с переменным успехом удавалось. Виагру он решил пока не заказывать, успеется еще. Пока он «тянул».