Игорь Тишин - Комбинат

Сырьё стекает по трубкам вниз аппарата, в жестяное корытце, где двигаются мощные, не знающие устали прессы.

Слышу за спиной прерывистый женский крик.

— Отпустите меня! Отпустите!

Ага, Надзиратели пришли. Сейчас они уведут Софи в кабинет. Будут повышать её лояльность. За невыполнение плана ей грозят штрафные рабочие часы. И эти самые. Ну, эти. Телесные наказания. Уверен, она быстро уяснит, что на самом деле важно. Возможность карьерного роста, похвала за успехи. Приятная атмосфера внутри коллектива. Продукт. А не эти её концерты и телешоу.

Кое-что я всё-таки помню, пусть и с трудом. В те дни, мои первые дни на Комбинате, я тоже не понимал, что к чему. Хорошо, что Надзиратели быстро мне всё объяснили. Шрамы, оставшиеся от их простых и хлёстких объяснений, болят и ноют до сих пор.

Говорят, Комбинат существовал всегда.

Ворочаюсь в постели. Страшно хочется спать, но уснуть не выходит. На соседних койках посапывают уставшие за день рабочие. Сквозь храп спящих в густую темноту барака временами прорывается напряжённый шёпот. Это те, новенькие. Оживлённо переговариваются. Слушаю, что говорят.

— Как ты, Софи? — спрашивает Хироси. — Тебя били?

— Хуже.

— Что, неужели… того? — возникает третий голос. Фабио, если ничего не путаю. Усатый.

— Нет. Не хочу говорить.

Глубокое молчание. Надо мной чернеет потолок. Из угла, где примостилась Софи, доносятся жалобные всхлипы. Вскоре они перерастают в тихий тянущийся вой — не то плач, не то песня. От этого однотонного скулежа звенит в ушах.

Что я знаю про Комбинат? Не то чтобы много. Мы производим Продукт. Для кого? Странный вопрос. Для тех, кто его потребляет, разумеется. Здесь, в заготовочном цеху, мы занимаемся первичной обработкой сырья и приготовлением полуфабрикатов. Есть ещё склады и транспортный отдел. Водители развозят в фургонах сырьё по всему Комбинату.

И, конечно, отдел тестирования. Оказаться там мечтает каждый заготовщик. Скоро туда попаду и я.

От мысли об этом внутри что-то щекочет. Как называют это ощущение? Приятное волнение? Предвкушение счастья? А может, для этого чувства и слов-то не придумали.

— Это не ростовые куклы, — говорит Софи сквозь слёзы. — И не пришельцы никакие. Это хреновы монстры.

— Может, и так, — подаёт голос Хироси.

— Хотите знать, что они со мной делали, а? Хотите?

Странная тишина, даже храп в комнате затих. Только ровное дыхание со всех сторон.

— Они меня нюхали . Представляете? Нюхали. Встали вокруг меня, водят своими щупальцами, с них слизь течёт, головами качают, плавно-плавно, но не притрагиваются. Просто окружили и обнюхивают, как собаки. И молчат.

Глупая она всё-таки, эта Софи. Не соображает совсем. Надзиратели так здороваются. Люди вон при встрече жмут руки, хлопают друг друга по спине, обнимаются, целуются, Хироси, как я заметил, вообще кланяется каждому встречному. Что он теперь… как она сказала? Монстр?

Ай, не буду ей ничего объяснять. Бесполезное занятие. Однажды она сама поймёт.

Мауриц говорит, Комбинат огромен. Комбинат бесконечен. Не знаю, ни разу не был снаружи. Заготовщикам запрещено покидать пределы цеха. Грубейшее нарушение трудовой дисциплины. Выговором тут не отделаешься, взыскания самые строгие, вплоть до увольнения .

Представляю себе, как шумят кирпичные заводские цеха, как фургоны, гружённые сырьём, скользят по дорогам, как белый дым ползёт из труб и тает в свинцовом небе.

Не за горами день, когда я увижу всё это сам.

— Так странно, — говорит Софи, точно сонная. — Ещё утром я завтракала в бистро на Дюрантен. Спешила на репетицию. А потом — хоп! — и я уже здесь, не понимаю, где. А сейчас лежу, пытаюсь в деталях вспомнить сегодняшнее утро, и не могу. Всё, как в тумане. Такое чувство, что я была на этом сраном Комбинате всегда, а моя жизнь мне просто приснилась. Интересно, почему?

— Оборудование, — роняет Хироси в темноту. — Оно что-то делает с нашими мозгами. Глянь на этих бедолаг. Они даже имён своих не помнят. Взять хотя бы Олд Спайса. Если его взаправду так зовут, то моё настоящее имя — Маунтин Дью. Приятно познакомиться.

— И нас это ждёт, да?

Ей никто не отвечает.

Что ещё мне известно про Комбинат? Продукт соответствует всем требованиям. Руководство тщательно подбирает работников. Ассортимент постоянно обновляется. Всё так, как и должно быть.

— А знаете, что я думаю? — шепчет Фабио. — Я думаю, мы умерли и попали в ад. Если честно, я всегда его себе так и представлял. Всё также, как и при жизни. Работаешь, жрёшь, спишь. И так каждый день, до скончания веков.

— Для чего тогда Оборудование? — спрашивает Софи.

— Чтобы очистить нас от грехов.

— Тогда это, скорее, чистилище. Вот любопытно, почему мы понимаем друг друга? Какая-то Вавилонская башня наоборот.

— На каком языке говорят в аду? Латынь?

— Я всегда думала, что на арамейском.

— Перестаньте выдумывать, вы оба.

— Что, всё ещё считаешь, будто мы на звездолёте?

— Какая разница? Боюсь, завтра, когда мы проснёмся, нам будет уже всё равно.

Молчание.

— И ведь Надзиратели эти нас тоже понимают.

— Фу, не упоминай! Отвратительные, поганые, мерзкие нюхачи.

— На медуз чем-то похожи.

— Ну ты и сравнил! У медуз ни костей, ни глаз, ни мозга. Ни, тем более, ног.

— Похожи, похожи. Тоже скользкие, как желе, и с щупальцами.

Как хорошо было бы оказаться в отделе тестирования уже сейчас! Эти трое мне уже порядком надоели. Не могу больше выслушивать их нелепые домыслы. Комбинат — это Комбинат, и всё тут. Для них ведь созданы все условия: столовая, душевые, раздевалки… А они? Чем они отплачивают руководству за столь заботливое отношение? Честным, достойным трудом? Как бы не так. Лежат, сплетничают, жалуются на какую-то ерунду. Понюхали её, видите ли. Вот ведь люди! Всегда чем-то недовольны.

Засыпаю под их свистящее шушуканье. Мне снится что-то, чего не существует. Какая-то другая жизнь. Большой, сверкающий город на берегу бухты. Заливы, острова и пляжи. Странное здание из белых скорлупок отражается в тёмно-зелёной воде. И люди. Люди везде: сидят под деревьями, на скамейках и на траве, спускаются и поднимаются по лестницам, прогуливаются поодиночке и парочками. С фотоаппаратами, сумками, рюкзаками. Некоторые толкают впереди себя коляски, некоторые бегут. Куда?

Иду по бетонной набережной. Вижу громоздкие мусорные баки, забитые цветными пакетами, скомканными бумажками, стаканчиками для кофе, пустыми обёртками и упаковками. Вижу низкие отвесные скалы, похожие на подгорелые зефирки. Всюду слышен смех.

Она стоит у развесистого кряжистого дерева. Ветки, усыпанные лиловыми цветами, простираются в облачном небе. Она видит меня и скромно улыбается. Улыбка у неё что надо. Откуда я её знаю?