Игорь Тишин - Комбинат

Говорят, Комбинат огромен.

Сегодня, сидя за обедом в столовой, я услышал, как старик Мауриц из транспортного отдела рассказывает новым работникам, что заготовочный цех, где мы трудимся, далеко не единственный. Руководство постоянно увеличивает производственные мощности, чтобы Продукт соответствовал всем требованиям, объясняет он.

— Там, снаружи, сотни таких цехов, — Мауриц втыкает вилку в витаминный салат. — Может, даже тысячи. Да что там — миллионы.

— И что, в них тоже есть люди? — спрашивает один из новеньких, пухленький усач с редеющей шевелюрой. Второй, мужчина в чёрном пиджаке, с деловым видом интересуется, о каком продукте идёт речь.

У новичков всегда много вопросов, сомнений, раздумий. Справлюсь ли я со своими обязанностями, думают они. Смогу ли притереться, сработаться с коллегами? Где кофеварка, наконец? Не стоит судить их строго. В первый рабочий день сложно избавиться от волнения. В конце концов, когда-то и я был на их месте.

Когда?

Всех перекрикивает рыжеволосая девица. В руках у неё скру… нет, скре… Как эта фиговина называется? Вылетело из головы.

— Что происходит? — спрашивает она. — Как мы здесь оказались?

Скрипка, точно.

Глазёнки у девушки испуганные, словно у загнанной в угол мыши. Она плачет, если можно назвать слезами одинокую каплю, застывшую на ресницах. Неужели Надзиратели её не проинструктировали? Быть такого не может. Они должны объяснять новым сотрудникам распорядок работы, детально знакомить их с деятельностью Комбината.

Мауриц обводит собеседников загадочным взглядом, с наслаждением прихлёбывая компот. Поправляет сползшую на затылок кепку. Весь такой напыщенный, как и… и-и-и… как индюк. Многозначительно улыбается. Ему явно доставляет удовольствие, что он знает про Комбинат больше них.

Кто такие индюки, кстати говоря? Наверное, это глупое оскорбительное слово, из тех, что вырываются посреди крупной ссоры. Ну ты и индюк. Таких индюков, как ты, ещё поискать надо. Мауриц — индюк индюком.

Не нравится мне эта его надменность. Этот блеск в глазах. Как будто он притворяется, что вот-вот откроет важный секрет, а на самом деле никакого секрета нет. Ну или знать нам его не положено. Сам не понимаю, почему, но внезапно у меня возникает желание вскочить со стула, опрокинуть поднос с едой и заорать: «Не слушайте его! Он обычный водитель!»

Оглядываюсь вокруг — работники со стажем невозмутимо доедают обед, ни на что не обращая внимания.

— Что это за место? — вопит рыжая. — Верните меня на Монмартр!

В своё время я тоже сидел за столом для новеньких. Сейчас уже трудновато вспомнить, что я тогда чувствовал. Память выцвела от времени, как старый фотоснимок, углы истрепались.

Ничего?

Нет. Меня, вроде, переполнял страх. Я не понимал, где нахожусь. Был напуган, растерян. Мауриц подсел к нам за стол, и мы слушали его рассказы про…

— …упирающиеся в небо железобетонные трубы, из которых днём и ночью валит вонючий дым…

Именно.

— …обомшелые здания, заслонившие горизонт…

Да. Я помню.

— …сеть пыльных дорог связывает бесчисленные фабричные цеха, складские помещения и бараки…

В те дни, мои первые дни на Комбинате, казалось, что про это место Маурицу известно даже больше, чем Надзирателям. Раньше я смотрел на этого долговязого человека с морщинистым лицом в надежде, что он сейчас поделится со мной каким-то драгоценным знанием, даст логичное объяснение…

Чему? Не могу вспомнить.

— Я почти весь Комбинат объездил, ребята, — обращается Мауриц к троице новичков. — Всякого повидал.

Точно. Он врёт. Просто напускает на себя таинственный вид, чтобы повысить свою значимость в глазах окружающих. Да кто он вообще такой? Простой шоферюга, которого никогда не пустят за Оборудование. Только баранку крутить и умеет — самая простая, примитивная работа. Вот почему во время обеденного перерыва он подсаживается исключительно к новеньким. Водителям не светит карьерный рост. Их никогда не переведут в отдел тестирования Продукта. Опытные заготовщики, вроде меня, давно его раскусили и не имеют с ним никаких дел.

— Мне кое-что известно про Комбинат, — говорит водитель. — Комбинат…

— Эй, Мауриц! — выкрикиваю я.

Он замолкает на полуслове и поворачивается ко мне. Рот разинул — похоже, удивлён, что я удостоил его вниманием. Некоторые из моих коллег — из тех, которые в цеху уже давно — обмениваются недоумёнными взглядами. Не стоит, конечно, тратить время на старика, но мне обидно, что он вешает новым сотрудникам лапшу на уши.

— Оставь их в покое, — говорю я. — Что ты можешь знать про Комбинат?

Он усмехается, смотрит на меня, как на какую-нибудь шелупонь, и отвечает:

— Да уж побольше твоего.

Странное ощущение. Начинается на букву «з».

— Кругом одни здания да трубы! — я срываюсь на крик. — Здания да трубы! Вот и всё, что ты можешь сказать.

Зелень. Забава. Золото. Всё не то.

Водитель резко встаёт, бросает вилку на стол. Лицо бледное, как мыльная пена.

— Учти, дружок, мне известно кое-что про Комбинат, — тихо говорит он. — А у тебя скоро все мозги выкипят. — Он широким жестом обводит столовую. — Как и у всех вас.

Злость. Я испытываю злость. Я кричу:

— Ничего ты не знаешь!

— А ты? Ты что-нибудь знаешь? Хоть помнишь, как тебя зовут? Придурок хренов.

Я сижу. Руки трясутся. Не доев, Мауриц выходит из столовой, бормоча что-то под нос. Со всего размаху хлопает дверью.

— Индюк, — шепчу сквозь зубы. — Индюк индюком.

Рыжая девушка с той музыкальной штуковиной кричит:

— Ради всего святого! Что здесь происходит? Это сон, да? Это сон?

Её голос, полный слёз, тонет в громком звоне, возвещающем о конце обеденного перерыва. Заготовщики, безразличные ко всему, несут подносы к окошку для приёма посуды. Я иду вместе с ними, и в голове одна мысль: «И правда, как меня зовут?»

Говорят, Комбинат бесконечен.

Откуда этот чудесный запах? Оборачиваюсь. Слева от меня сидит мужчина в костюме. Вижу сосредоточенное лицо молодого, неопытного заготовщика. Стажёр, ему ещё даже униформу не выдали. Он возится с Оборудованием. Перебирает разноцветные спутавшиеся проводочки, как волосы. Взмок от напряжения, и без того узкие глаза превратились в крошечные щёлочки.

— Добро пожаловать в наш коллектив, — говорю я.

Он вздрагивает, кланяется и тихо отвечает:

— С-спасибо.

Мне любопытно, чем от него таким пахнет. Запах знакомый, какой-то приятный травяной аромат. Вспомнить бы, что такое «травяной».

— Чем от тебя пахнет? — спрашиваю.

Он пожимает плечами.

— Лосьон после бритья. Дезодорант.

Лосьон, бритьё, дезодорант. Три каких-то непонятных слова.