Роберт Хайнлайн - Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга [litres]

– Теодор, ты меня совсем запутал.

– Извини, дорогая, путешествие во времени – вещь сложная.

– Ты сказал «компьютер». Но я не поняла, что это такое… И еще ты сказал, что «она» водит корабль, который подберет тебя… в тысяча девятьсот двадцать шестом году. Ничего не понимаю…

Лазарус вздохнул:

– Вот поэтому я не хотел ничего рассказывать. Но пришлось – чтобы ты перестала беспокоиться. Мой корабль – такой, как у Жюля Верна, только лучше – умеет летать среди звезд, а я живу на планете, расположенной очень далеко отсюда. Мой корабль может передвигаться и во времени, точнее – во времени и пространстве одновременно. Это очень нелегко объяснить. Компьютер – это мозг корабля, машина, необычайно сложная. Мой корабль называется «Дора», и машина – тот компьютер, который им управляет, следит, чтобы все было в порядке, и ведет от звезды к звезде, – тоже зовется Дорой. Машина откликается на это имя, когда я с ней говорю. Она очень умная и умеет разговаривать. Кроме того, на корабле есть экипаж – мои сестры. Их двое. Они, конечно же, тоже твои потомки и очень похожи на тебя. Экипаж необходим – сами собой корабли не летают, за исключением автоматических грузовиков, которые двигаются по заранее вычисленному маршруту, – но всю трудную работу делает Дора, а Лаз и Лор, то есть Ляпис Лазулия Лонг и Лорелея Ли Лонг, говорят ей, что делать, и обеспечивают необходимым. – Он сжал бедро миссис Смит и ухмыльнулся. – Вот если бы тот сквознячок поднял твою юбку повыше, я бы сказал, насколько они похожи на тебя; девицы обычно бегают голышом. Но лицом они на тебя похожи. А скорее всего, и телом – если судить по тому, что я мельком увидел. Кроме того, Лаз и Лор тоже веснушчатые, как Мэри.

– Но и у меня высыпают веснушки, если я не прячусь от солнца. Когда мне было столько, сколько сейчас Мэри, отец звал меня «индюшачьим яйцом». Но полностью голыми? Неужели они совсем не носят одежды?

– О нет, они обожают наряжаться на вечеринку в модные платья. И еще когда холодно, но это бывает редко; там, где мы живем, тепло, как на юге Италии. Чаще всего они совсем ничего не носят. – Лазарус улыбнулся и погладил ее бедро. – Им не приходится оставлять трусики дома, чтобы заниматься любовью. У них просто нет никаких трусиков. Как, впрочем, и застенчивости. И они бы охотно занялись твоим отцом. Им нравятся пожилые мужчины: они гораздо моложе меня.

– Лазарус… а сколько тебе лет?

Лазарус помедлил.

– Морин, я не хочу отвечать на этот вопрос. Я старше, чем выгляжу, – эксперимент Айры Говарда удался. Лучше поговорим о моей семье. То есть о твоей. Все мы так или иначе происходим от тебя. Двое из моих жен и один из моих сомужей – потомки Нэнси и Вуди.

– Жен? Сомужей?

– Любимая, у нас брак имеет много форм. Там, где я живу, не приходится затевать развод или дожидаться смерти партнера, чтобы соединиться с тем, кого любишь. У меня четыре жены и три сомужа. Еще есть мои сестры Лаз и Лор. Они могут выйти замуж за члена другой семьи, а могут и остаться. И не смотри так удивленно – ты же сама говорила, что не будешь смущена, если я окажусь твоим сводным братом. Наследственность нас не беспокоит; в нашем времени знают о подобных вещах гораздо больше, чем здесь, и мы не рискуем здоровьем младенцев. А их у нас много. Есть еще кошки, собаки и всякая тварь. Дети их приручают и заботятся о них. У нас большая семья, мы обитаем в просторном доме, где всем уютно.

Я не могу рассказать тебе обо всех; сначала нам нужно доставить нашего безбилетника домой. Но кое-что скажу – раз ты считаешь, что выглядишь не на восемнадцать всего лишь потому, что выкормила грудью столько детей. Возьмем, к примеру, Тамару. Она происходит от тебя через Нэнси и Джонатана. Хочешь послушать о бог весть какой правнучке Нэнси? Сейчас Тамаре, кажется, около двухсот пятидесяти лет…

– Двести пятьдесят?!

– Да. Один из моих сомужей, Айра Везерел, также происходит от тебя через Нэнси и Джонатана, но и через Вуди. Его назвали в честь твоего отца, а не Айры Говарда, и сейчас ему более четырехсот. Морин, эксперимент Айры Говарда оказался удачным: мы все живем долго, и эту особенность мы унаследовали от тебя и всех наших предков-говардианцев, к тому же у нас умеют омолаживать людей. Тамара прошла две процедуры омоложения, одну совсем недавно, и выглядит так же молодо, как и ты. Происходит истинное омоложение: когда я улетал, Тамара была беременна. Но не важно, как она выглядит; Тамара – целительница, и я полагаю, что эту способность она тоже унаследовала от тебя.

– Теодор… Лазарус… я снова не понимаю. Целительница? Это что-то связанное с верой в Бога?

– Нет. Если Тамара и верует в Бога, то мне она никогда не говорила об этом. Тамара спокойна и счастлива, и каждый рядом с ней становится таким же – как и рядом с тобой, дорогая! А больной быстрее поправляется, если Тамара к нему прикоснется, поговорит или ляжет с ним спать.

Но когда я с ней познакомился, Тамара была немолода. Она была совсем старой и даже подумывала, не закончить ли ей жизненный путь, не умереть ли от старости. А я был болен, очень болен. У меня болела душа, и Иштар, позже ставшая моей женой, – лучший специалист по омоложению на всем Млечном Пути, – привезла ко мне Тамару. Тогда Тамара была иной: маленький торчащий животик, обвислые груди, мешки под глазами, двойной подбородок – короче, все признаки старости.

Я поправился от одного присутствия Тамары. Но и у нее появился интерес к жизни. Она прошла омоложение и уже добавила очередного потомка к линии Морин – Нэнси, а теперь беременна снова. Вы с Тамарой так похожи, Морин. Она сама любовь в виде женщины… как и ты. Но… – Лазарус умолк и нахмурился. – Морин, я не знаю, как убедить тебя в том, что я говорю правду. Вы все удостоверитесь в этом, когда станете отмечать шестой день рождения Вуди. Вокруг будут звонить в колокола, а мальчишки-газетчики будут орать: «Экстренный выпуск! Экстренный выпуск! Германия капитулировала!». Ну это еще когда будет, а я хочу немедленно положить конец твоим сомнениям.

– А я уже не сомневаюсь, дорогой мой. Все это звучит замечательно… и невозможно – но я верю тебе.

– Неужели? Ведь я не дал никаких доказательств. Просто рассказал совершенно невозможную байку, если вдуматься.

– Тем не менее я верю в нее. Значит, это будет, когда Вудро исполнится шесть – седьмого ноября…

– Нет, одиннадцатого!

– Да, Лазарус. Но откуда ты знаешь, что он родился одиннадцатого?

– Ты же сама сказала.

– Дорогой, я говорила, что его день рождения в ноябре. Я не сказала, какого числа. И преднамеренно назвала сейчас другое число, но ты меня сразу же поправил.

– Ну что ж, об этом мне мог сказать Айра. Или кто-нибудь из детей. Даже сам Вуди.

– Вудро еще не знает дня своего рождения. Проверь – разбуди его и спроси.