Александр Михайловский - Момент перелома

На восьми экономических узлах с учетом рандеву с потомками и некоторых неизбежных на море случайностей идти русским кораблям от Порт-Артура до Цинампо предстояло почти сутки. При этом ожидание поддержки со стороны британцев сыграло с японцами очень злую шутку. Когда они узрели на горизонте густые дымы, то решили, что это подходит британская эскадра, и пребывали в этой блаженной уверенности ровно до того момента, пока не разглядели над кораблями Андреевские флаги. Финита ля комедия. Впрочем, предпринимать хоть что-то по этому поводу было уже поздно, потому что внешний рейд Цинампо представляет собой слабо расширяющуюся горловину устья реки Тэдоган, вдобавок ко всему плотно перекрытого минными заграждениями и сетевыми бонами. Одним словом, к тому моменту, когда японцы разглядели среди русской эскадры корабль-демон и поняли, что за ними пришли, единственный выход из этой мышеловки был уже плотно перекрыт.

Когда контр-адмирал Сукеудзи Хосоя разглядел тех, кто к ним пожаловал, он проклял все. Пятнистый корабль-демон вел за собой целую толпу бронированных громил. Четыре русских броненосца – это ровно на четыре штуки больше, чем он хотел бы здесь видеть, да и те два бронепалубных крейсера, которые пришли с отрядом, тоже были далеко не подарком. Даже против «Аскольда» и «Новика» седьмой боевой отряд японского императорского флота годился только в качестве плавучих мишеней. Старье, оно и есть старье.

Тем временем на мостике флагмана адмирал Хосоя обратился к командиру «Фусо» капитану второго ранга Мамору Окуномия и собравшимся вокруг него офицерам:

– Господа, эти русские корабли пришли нас убивать, и помешать этому мы никак не сможем. А посему наша задача – достойно умереть. Помните, что долг самурая тяжелее горы, а смерть легче перышка. Тэнно хейко банзай!

Но, к удивлению японских военных моряков, первый залп шести– и двенадцатидюймовых пушек с развернувшихся в линию и вставших на якорь русских броненосцев пришелся не по броненосным ветеранам японского флота и не по канонеркам, которые только начали разводить пары. Русские снаряды упали на якорную стоянку транспортных пароходов, битком набитых солдатами и военным имуществом. Русские игнорировали японские военные корабли, как будто они были уже полностью безвредны.

И стреляли русские броненосцы не своими любимыми псевдофугасами с минимальным количеством влажного пироксилина, а трофейными японскими шимозными снарядами, которые рвались, даже ударяясь просто об воду. Пытаясь спастись, японские солдаты прыгали за борт, надеясь доплыть не до столь далекого берега, но вода кипела от разрывов снарядов, как кастрюля с супом, забытая на плите нерадивой хозяйкой, и мало кто из тех, попытался спастись вплавь, сумели потом выйти из воды. Пароходы горели, тонули – кто на ровном киле, кто с запрокидыванием на борт, но самой страшной трагедией был взрыв зафрахтованного японским флотом британского грузового парохода, груженого боеприпасами для армейской артиллерии и запасами динамита для саперных батальонов. Ослепительная багровая вспышка, грибовидное облако угольно-черного дыма, и сокрушающая все ударная волна, видимая невооруженным глазом, которая буквально разорвала на части несколько близлежащих транспортов, битком набитых японскими солдатами, а те, что были расположены чуть подальше, получили сильные повреждения. В довершение всего с почерневших от дыма небес на гладь воды и пока еще уцелевшие пароходы, посыпался град из подкинутых в небо обломков злосчастного трампа, среди которых попадались фрагменты людских тел и неразорвавшиеся боеприпасы.

Этот взрыв будто разбудил дремлющие японские корабли. Сначала «Фусо», а потом и «Чин-Иен», еще находясь на якорях*, выбросили в сторону русских броненосцев снаряды главного калибра, но, несмотря на максимальный угол возвышения орудий, недолет составил порядка десяти-двенадцати кабельтовых** (1850-2220 метров)

Примечание авторов:

* для того , чтобы развести пары и дать ход, потребуется не менее часа.

** дальнобойность орудий главного калибра новых русских броненосцев образца 1895 года с длиной ствола сорок калибров примерно на пять километров превосходила дальнобойность устаревших пушек «Фусо» и «Чин-Иена».

С подачи Карпенко адмирал Макаров расстреливал японскую якорную стоянку с безопасного расстояния, зная, что целый час ни транспорты, ни плавучий бронехлам седьмого отряда не сможет двинуться с места и будет представлять собой набор неподвижных мишеней. Прекратив избивать транспорты, русские броненосцы обратили свое благосклонное внимание на японские боевые корабли. А много ли надо древним старичкам, обшитым еще архаичной сталежелезной броней, не предназначенной противостоять двенадцатидюймовым шимозным фугасам.

Уже с третьего залпа стоящие на якорях японские корабли попали под накрытие, тогда же случилось и первое прямое попадание в «Фусо», разворотившее ветерану японского флота ют и выведшее из строя 170-мм кормовую щитовую артустановку. Дальше все пошло по нарастающей. Вскоре оба ветерана японского императорского флота, избитые градом двенадцати– и шестидюймовых снарядов, яростно пылали от носа до кормы, при этом медленно погружаясь в воду. Хода они так дать и не успели и до самого конца боя остались неподвижными мишенями.

Тем временем, пока с японскими военными моряками говорил главный калибр броненосцев, напоминая о деле при Чемульпо, «Адмирал Трибуц» нащупал своей акустикой расположение двух ниток минных букетов, ограждающих якорную стоянку, а также сеть боновых заграждений. После этого, применив реактивные бомбометы, корабль-демон, так же, как и при штурме маневровой базы на Элиотах, проделал в минных заграждениях проходы, достаточные для того, чтобы «Новик» и возглавляемые им миноносцы смогли проникнуть внутрь и своими самодвижущимися минами закончить то, что начал главный калибр броненосцев. Конечно, у японцев еще оставались четыре номерных миноносца, которые могли бы противодействовать русскому вторжению, но там был «Новик», который своими 120-мм пушками Кане кушал такие миноносцы на завтрак, обед и ужин.

В преддверии такого исхода на зафрахтованных японским флотом иностранных транспортных пароходах (естественно, на тех, на которых не было японских солдат, а только припасы) команды начали спешно поднимать белые флаги, сигнализируя о том, что они не хотят умирать в этой кошмарной бойне, устроенной безжалостными русскими варварами. Всего таких британских, голландских, датских и французских пароходов, груженых самой разнообразной всячиной, набралось четырнадцать штук. Те же суда, которые таких флагов не поднимали, беспощадно подвергались минным атакам и шли на дно. Хотя это громко сказано, глубины в устье реки Тэдоган были не очень глубоки и если корабль садился на дно на ровном киле, над водой обычно оставались торчать надстройки, а в некоторых случаях и верхняя палуба, облепленная японскими солдатами и офицерами, как сахар муравьями. Те стреляли в сторону русских миноносцев из винтовок и револьверов, грозили кулаками и выкрикивали японские ругательства и проклятия.