Александр Михайловский - Момент перелома

– Звучит весьма привлекательно, – благосклонно кивнула вдовствующая императрица, – особенно первый пункт вашей программы, предусматривающий сохранение в России абсолютной монархии и династии Романовых. Но только должна сразу сказать, что Ники страну на дыбы, как вы хотите, вздернуть не сможет, слишком слабые у него для этого руки и нерешительный характер.

– А вот вы бы, ваше императорское величество, смогли вздернуть страну на дыбы, – сделал я комплимент вдовствующей императрице, – я это вижу. Впрочем, к настоящему моменту невооруженным глазом видно, что после смерти супруги ваш старший сын совершенно потерял всяческий интерес к должности императора. Теперь вам и нам надо искать не те слова, которыми можно было бы попросить его уйти, а наоборот – слова, которые вынудят его остаться на своем посту до тех пор, пока не будет окончательно побеждена Япония, а его преемник, которого еще надо определить, не будет полностью подготовлен для этой должности. По-иному никак. Если ваш старший сын оставит свою должность раньше времени, может возникнуть ненужное напряжение, которое побудит некоторых ваших родственников к насильственным действиям по захвату трона.

Вдовствующая императрица еще раз благосклонно кивнула и, поднявшись со стула, в знак особой милости на прощание протянула мне руку для поцелуя.

– Да, Михаил Васильевич, – произнесла она при этом, – я тоже так думаю. Впрочем, я сама поговорю с Ники, чтобы он не дурил и взял себя в руки. В конце концов, он мой сын и должен слушать свою дорогую Маман. Что же касается вопроса о преемнике, то им может быть только мой младший сын Михаил, который сейчас носит титул Наследника Престола, и двух мнений на эту тему быть не может.

– Ваше императорское величество, – ответил я, прикладываясь к ручке, – я с удовольствием приму вашего младшего сына в качестве императора, потому что он честен, храбр, добр, прямолинеен и при этом обладает определенной харизмой, позволяющей ему руководить даже самыми дикими людьми. Единственный его недостаток заключается в том, что он сам не хочет трона, и в этом деле будет противиться вашей воле изо всех своих сил. В нашем прошлом, чтобы от него отстали с будущим императорством, он взял и женился на разведенке, отбив ее у своего собственного подчиненного. Но на этот раз не обязательно все случится точно так же, ведь есть и другие способы сделать себя непригодным к трону. Я имею честь быть лично знакомым с вашим младшим сыном, так что мое предположение опирается отнюдь не на какие-то книжные знания, а на оценку его личности. Один раз, в нашем прошлом, когда Николай трон сдал, а Михаил его не принял, монархия в России уже сгинула. Так что, ваше императорское величество, потом не говорите, что я вас не предупреждал. Вместо того рекомендую обратить внимание на вашу младшую дочь Ольгу. Кто его знает – может, для России снова пришло время Великой императрицы, которую на этот раз будут звать Ольгой.

Моя собеседница не нашлась, что мне ответить, и на этой, можно сказать, оптимистической ноте и закончился наш разговор с вдовствующей императрицей Марией Федоровной Романовой – дочерью, супругой и матерью абсолютных монархов, в некоторых кругах имеющей прозвище «Гневная».

1 апреля 1904 года 14:15 по местному времени. острова Эллиота, БДК «Николай Вилков»

Кандидат технических наук Позников Виктор Никонович, 31 год

Я чувствовал себя так, будто в одно мгновение лишился опоры. Алла уезжает… Она сама сообщила мне об этом вчера ближе к вечеру, фактически специально для этого постучавшись в мою каюту. Уезжает не только она – вся наша научная группа, за исключением, естественно, меня, находящегося под смертным приговором и помилованного чисто условно. Я остаюсь в одиночестве, ведь наши женщины были единственными, кто относился ко мне более-менее нормально.

Это было для меня катастрофой. Алла была той единственной, кого я с некоторых пор считал своим другом, который знает все мои недостатки и относится к ним снисходительно, который просто принимает меня таким, какой я есть. Впрочем, она и сейчас осталась моим другом, несмотря на то, что, может быть, мы с ней никогда больше не увидимся. Но мне от этого не легче. Ведь в глубине души я лелеял мысль, что у нас с ней что-нибудь получится… Кроме того, что она относилась ко мне с дружеским теплом, она ужасно заводила меня. Я часто позволял себе помечтать, что в один прекрасный день ЭТО случится… Я представлял, как она заходит в мою каюту, когда я сижу, уткнувшись в бумаги, присаживается рядом, и, как бы невзначай, кладет руку мне на плечо, слегка прижимаясь своей великолепной, скрытой за пушистым свитером, грудью. Меня обдает запахом женщины и горячая волна поднимается во мне, заполняя разум тягучей сладостной волной… Я чувствую ее губы возле самого своего уха… Я медленно разворачиваюсь к ней и вижу прямо перед собой ее широко распахнутые глаза, в которых горит желание, в которых явственно читается: «Ну, давай же наконец, дурачок, я хочу тебя!» И я, дрожа от страсти, весь объятый ее дурманящим теплом, принимаюсь жадно целовать ее губы, что доверчиво тянутся мне навстречу… Мы заваливаемся на койку, лихорадочно сдирая друг с друга одежду. И вот она лежит передо мной, вся обнаженная и невозможно прекрасная, с сияющими глазами и разметавшимися по подушке огненными волосами. Ее губы жарко шепчут слова страсти…

Почему-то я был почти уверен, что все так и будет. Мне казалось, что она слегка заигрывает со мной. Может быть, она ждала решительных действий с моей стороны? Теперь я этого уже никогда не узнаю. Каждый раз проклятая робость мешала мне действовать с напором. Неожиданно в голове возникала навязчивая мысль: «А что, если мне это только кажется, что она флиртует? Ведь я некрасив, немужественен, я не нравлюсь женщинам. Просто она добрая и ей меня жалко… Что, если она с ужасом и отвращением отпрянет от меня?»

Но теперь что толку сожалеть… Я, конечно, не мог скрыть своего шока, когда она сообщила мне о своем отъезде. Ведь я еще питал надежду… Весь мой «новый» мир вдруг рухнул, осыпавшись осколками на пепелище моей страсти. «Ради чего тогда все это? – раскаленной стрелой пронеслось в моей голове. – А может, пусть оно горит все синим пламенем? Она меня спасла тогда, она же меня и уничтожила сейчас… Изнасиловать ее прямо сейчас, унизить, и пусть потом меня убивают, мне все равно, ведь жизнь дерьмо, и никогда мне из него не выбраться…» Но я сделал над собой неимоверное усилие, и, кажется, она догадалась, чего мне это стоило. Через секунду я устыдился своих мыслей. Нет, все же тот неуравновешенный эгоист, которым я был раньше и который нынче все еще отчасти присутствует во мне, подает голос все реже и реже, и мне практически всегда удается его угомонить. Надеюсь, это было его последнее выступление… Я любезно пожелал Алле Викторовне счастья, хороня навеки свою эротическую мечту.