Ольга Фикс - Улыбка химеры

– Вы перетрудили крылья. Это с непривычки, скоро пройдет. Главное, что вы долетели.

– А вы кто? И что теперь со мной будет?

– Я Иннокентий, ваш координатор. С вами все будет хорошо. Отдохнете, подлечитесь, получите вид на жительство, выйдете отсюда и станете жить как все.

Тут Сергей обнаружил источник звука и обалдел. С ним разговаривал кентавр.

Кентавр с замотанным в какую-то зеленоватую хламиду торсом валялся в противоположном конце просторного зала с высоким прозрачным куполом, под которым на разной высоте болтались многочисленные трапеции. Перед кентавром располагался столик с компьютером, и кентавр небрежно одной рукой стучал по клавиатуре.

– Хотите есть? Пить?

Сергей кивнул.

– Хотите сперва в туалет? Вымыться? Пойдемте, я вас провожу.

Оказалось, к залу примыкал роскошный санузел с ванной, где можно было мыться, не складывая крыльев! Да что там, туда и кентавр влез бы, если бы захотел! Не ванна, а бассейн.

Сергей впервые за неделю вымылся и почувствовал себя человеком. Халата он не нашел, а только кусок ткани, вроде той, что была на кентавре. Замотался в нее как мог и вышел.

– Завтрак?

Яичница из четырех яиц дымилась перед ним на подносе. К ней прилагался салат, булочки и несколько видов сыра.

– Вам чай или кофе?

– Кофе, если можно. Да ладно, не наливайте, я могу и сам взять! Вам же сложно нагибаться, наверное.

– Мне… нормально. – Кентавр улыбнулся и улегся на пол напротив, так что они оказались за столом почти на одном уровне. – Хотите еще что-нибудь? Я могу заказать.

– Нет, спасибо, все очень вкусно. И вообще, я привык жрать что дают. А одежда моя где?

– В стенном шкафу за кроватью. Мы также собрали все, что выпало у вас из карманов при падении. Правда, белье и комбинезон еще в стирке. Но вы не волнуйтесь, сегодня в течение дня вам всё вернут. Мы понимаем, что в своей одежде вам поначалу будет привычнее.

– А вы тут что, все в тряпки заматываетесь?

– В основном да. – Слово «тряпки» вызвало у кентавра улыбку. – Вы позже сами поймете, что так удобнее. При надлежащем навыке тряпки эти, как вы выразились, можно замотать так, чтоб они вам не мешали расправить крылья и полететь. А то не ходить же вам все время раздетым до пояса.

– А, ну да, конечно. Вы мне покажете как?

И правда, как он не подумал? С крыльями же нужна совсем другая одежда! Но значит, здесь есть и другие такие, как он! И кентавры вот! И наверное, эти, на львов похожие! Интересно, а простые люди здесь есть?

– Есть, конечно! – Иннокентий отчего-то засмеялся. – Уверяю вас, здесь есть самые разные люди!

– Я что, сказал это вслух? – Сергей смутился и покраснел.

– Нет. Просто очень громко подумали.

Поев, Сергей попросил разрешения взглянуть на компьютер. В этом странном мире компьютер казался единственной сколько-нибудь знакомой вещью. К его разочарованию, выхода в интернет не оказалось. Блокировка? Эх, как бы ему сейчас пригодился Ерофеев!

– Вы зря стараетесь. Интернета нет, потому что в нем нет необходимости.

– Как так? Вы разве между собой не общаетесь?

– Общаемся, и еще как! Семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки. Стоит только кому-то позвать, и другой сейчас же откликнется. Ну если он, конечно, не занят или не спит. Просто провода, радиосвязь и прочие примочки нам для этого не нужны. Мы общаемся друг с другом мысленно.

– Ничего себе! А если вам что-то понадобится узнать? Какую-то чисто справочную информацию? Или вы что здесь, всезнайки?

– Нет, конечно. В таком случае я обращусь к диспетчеру по ментальной связи.

– А если у кого нет способности к ментальной связи?

– У всех есть способность к ментальной связи. Не волнуйтесь, у вас все получится. Вспомните, вы ведь и летать раньше не умели.

– Ясно. А зачем тогда вам компьютеры?

– О, для всего остального! Решения задач, хранения информации, да мало ли… Я вот, например… – Кентавр немного замялся. – В свободное время роман пишу.

«Лер, любимая, прости, мне пришлось уйти. Ты только не подумай, это не из-за чего такого, я тебя люблю и малую люблю, и не виноват никто, а просто так получилось. Буду о тебе всегда думать, и ты обо мне, пожалуйста, думай тоже. Ну, или не думай, а сразу забудь, если тебе так легче. Поступай, как для тебя лучше. Твой Сережка. Да, я тут подумал, ты права, малую нужно назвать Верой. Это и правда хорошее имя, зря я с тобой тогда спорил. Целую. Будь».

Лерка перечитала несколько раз. Доходило с трудом, как на иностранном. Что он этим хочет сказать? Разыграть ее решил, что ли? Сейчас выскочит из-под стола с громким «бу!», как в глубоком детстве. «Ага, поверила, поверила! Испугалась!» Но Сережки не было ни под столом, ни в кухне, ни в ванной. Не было даже его голоса в телефоне. Набрала автомастерскую. Гудки. Глупость какая-то. Знал же, что она сегодня приедет!

Конечно, Лерка встревожилась, когда он перестал, как обычно, выходить каждый день на связь и даже слать эсэмэски. Встревожилась, но не слишком. Ну завал какой-нибудь на работе, вот Сергей и торопится разгрести его за каникулы. Чтоб потом ничто не мешало учебе и нормальной жизни. К тому же связь в школе всегда была не ахти.

Это Лерка могла куда-то исчезнуть! Опоздать, забыть начисто, о чем накануне договорились, заболтаться с подружками. Уехать, как сейчас, к родителям на каникулы и даже не каждый день оттуда звонить. Обидеться и молчать неделями, надув губы. Пусть сам догадывается за что.

А Сергей был понятен и предсказуем. Он разве что в мастерской у себя мог задержаться. Сергей был всегда. С той минуты, как их на станции посадили рядышком в школьный автобус. Спорил, дрался, таскал за косички, целовал, показывал глупости, списывал на уроках, делал за нее задания по труду, от всех защищал, делился секретами и последним яблоком, но, главное, был! Вот все мучились, страдали, искали, а у Лерки, слава богу, был Сережка.

Записка эта дурацкая. Написал, словно прощается навсегда. Куда ж он все-таки запропастился? Ух и вломит же она ему за это при встрече! Разве можно так обращаться с беременной женщиной?

Кто-то забарабанил в дверь:

– Соломина, ты дома? Тебя в учебную часть вызывают. Срочно.

Лерка выла, чувствуя себя, словно у нее оторвали руку. Или ногу, какая разница. В общем, какую-то важную часть, без которой невозможно жить. Во всяком случае, жить по-прежнему. Ненадолго прекращала, а потом опять принималась подвывать. Катаясь по кровати, кусая пальцы от боли. Она выла тихо, стараясь не разбудить соседей по блоку. Общежитие же, стенки тонкие. Выла, словно раненый зверь, чувствуя, как из раны, пульсируя, вытекает, нет, не кровь, конечно, но тоже что-то живое и обжигающе горячее.

Разговор в учебной части был бредом. Словно происходило не с ней, а взято целиком из дурацкого какого-то фильма. Ее Сережка погиб в горах?! Да какие горы, вы что?! Не может быть, это ошибка, так не бывает! Кто угодно, только не он.