Ольга Гусейнова - Пепел на ветру [litres]

– Теть Зина, это же Лиза, она не настоящий зверь, она же полиморф… – у Ромы удивленно округлились глаза.

– Эти звери вон Семена чуть не убили, а ты с их ублюдком играешь? Не стыдно тебе?

– Может, ты закроешь свою пасть немытую, а то…

Я прижала дочь к себе в неосознанном желании защитить от всего, но мое угрожающее шипение прервала эта гадюка, которая, уперев кулаки в крутые бока, со злой насмешкой уставилась на меня:

– А то что? Думаешь, тебя твой сильный дар спасет или…

– Или я возьму сейчас розги да как всыплю тебе, баба дурная…

За ее спиной появился Михалыч с весьма недовольным выражением лица. Позади него мялись Семен с Димоном, но они вмешиваться в женские дрязги явно не стремились. Рома в недоумении переводил взгляд с одного взрослого на другого, а потом спросил:

– Пап, дядь Семен, так мне правда нельзя с Лизой играть, раз она оборотень и ук… ублюдок оборотня?

Семен нахмурился, но промолчал, а Димон ответил коротко, но веско:

– Ты чужих глупостей не повторяй, сынок. А с кем играть и дружить, сердцем чуять должен, а то мало ли кто что насоветует от злобы своей да от зависти.

– Ой, поглядите-ка на них, эта красавица мне угрожает, и ей ничего, а я за парнишку беспокоюсь, и мне за это розгами и глупости…

– Лучше помолчи, Зин, а то… – начал было стыдить Михалыч, строго глядя на женщину.

– Да пошли вы все… – хлопнув себя по бедрам, заверещала та и устремилась к поселку. – Я для вас, а вы… Да я и не сказала ничего плохого-то…

Старый хавшик, проводив Зину взглядом влажных усталых карих глаз, с печалью в голосе закончил этот неприятный инцидент:

– Вот ничему людей жизнь не учит. Все эти дрязги, злоба и зависть целый мир погубили, все разрушили, а они все заново. Вот нет чтобы жить вместе, дружно и мирно, она свару затеяла и грязь в наш дом занесла… Зря ты, Семен, ее сюда притащил.

– Так я девчонок ее пожалел, да и она вначале вся скромная да милая была, а сейчас вон…

Димон передернул плечами и бросил напоследок:

– Вожжей ей не хватает по одному месту. Да мне неохота на это свое время и жизнь тратить, пусть другого дурака ищет, который такую обузу на себя возьмет.

– Трудно ей сейчас, – решила я сгладить конфликт, почему-то чувствуя себя виноватой, – мы хотя бы все свои, а она в городе жила, к такой жизни не привыкла.

Убирать сено мы закончили ближе к ночи, еще неделю таких ударных трудов, и я свою живность кормом обеспечу на зиму. Поработав два месяца на полях и ферме, помимо своего хозяйства, поняла, насколько сильно я не ценила свою прежнюю комфортную и беззаботную жизнь, воспринимая все блага цивилизации как само собой разумеющееся.

Случившееся на поле оставило неприятный осадок в душе. Я уже не могла об этом забыть и неосознанно старалась ограничить свое общение с остальными. Хотя тяжелый физический труд забирал все силы, и на что-то большее, чем приветствия и короткие прощания, нас всех не хватало.

Терзало по ночам одиночество, страх за свою дальнейшую жизнь и будущее Лизы. Как будут складываться наши отношения с селянами, если здесь только люди, а оборотни – с другой стороны в виде врагов и бандитов?! Все это страшит.

10 августа

Как же приятно проводить время на веранде с кружкой горячего какао и, прихлебывая мелкими глоточками, любоваться пейзажем! Я уже научилась ценить даже такие маленькие удовольствия. Зябко поежилась, все же в наших широтах август – уже не лето, а подготовка к осени. Недели через две ночи станут прохладными, а с первых чисел сентября мы начнем убирать урожай, и это будет очень хлопотная пора, ответственная и тяжелая. И все надеются на хорошую погоду.

В свободных от техники и животных хозяйственных постройках я организовала складские помещения и хранилища. Сейчас они готовы принять все, что нам удастся собрать за короткую осень. Уже несколько полок в моем погребе заняты банками с вареньем и солеными грибами, а сколько еще будет припасов на зиму… Не зря же мы вчетвером с мужиками облазили весь город, собирая и свозя домой всю найденную соль, сахар и стеклянную тару.

Теперь все это на вес золота, особенно соль. Если сахар, как заявил Михалыч, мы добудем, то за солью придется ездить за тридевять земель и в такое-то неспокойное время.

– Мам, все равно дождик идет, давай съездим в город.

– Зачем, солнышко мое?

– У Ромки есть велосипед, а у меня нет. А он хвастался, что зимой на лыжах кататься будет, а у меня и их нету. Я бедный ребенок, да?

Наслушавшись Марту – жену Семена, которая от всего сердца жалела осиротевшую девочку, Лиза теперь все время повторяла это выражение, совершенно не понимая его реального значения, потому что разговоров о погибших при детях мы не затевали. Даже Зинка немного успокоилась, хотя возможно, ей просто времени злобствовать не хватало.

Я помялась, внутри знакомо сжалось и заныло от дурного предчувствия, но, глянув в эти зеленые, сейчас почти круглые умоляющие глаза, не выдержала и согласилась:

– Хорошо, хитрюга, но учти: в этом году в последний раз туда едем. – Тяжело вздохнув, уже скорее для себя добавила: – Опасно это стало…

Теперь воинственные кошаки, вооружившись, мотались от безделья по городу и окрестностям в поисках приключений и женщин. Как оказалось, в Тюбрине выжили большей частью мужчины или мальчики-подростки, а женщины оказались более слабыми, чтобы справиться с болезнью. С другой стороны, у женщин практически не было осложнений, и по городу шастали в основном безумные мужчины.

Опять же, на это умозаключение васинские мужики отреагировали привычно, чисто по-мужски заметив как-то при случае:

– Естественно, у женщин же мозгов либо совсем нет, либо так мало, что перегорать нечему…

В этот раз, собираясь в город, я неожиданно для себя надела спортивный костюм. Раньше по привычке я одевалась в более приличную одежду, несмотря на обстоятельства, а сейчас меня словно предчувствие толкнуло.

В город въехала осторожно, внимательно глядя по сторонам, чтобы в случае чего быстро покинуть опасное место. Мы без проблем добрались до нужного нам магазина и, закинув в прицеп пару велосипедов на разный возраст и две пары лыж, решили не испытывать судьбу и поехали обратно в Васино.

За пару кварталов до выезда на одном из перекрестков дорогу перекрыла пара покрышек, мешая проехать. В объезд опасно, да и долго это – еще две улицы пересекать дополнительно, поэтому я, остановившись и приказав Лизе и Феду молча сидеть в машине, пошла освобождать проезд.

Покрышки я откатила, но возвращаясь к дверям своего автомобиля, услышала за спиной визг колес, а затем топот ног и насмешливые голоса:

– Ба-а-а, какая девочка одна тут бродит…