Дмитрий Федотов - Сказки мегаполиса

— Что смотришь? Пей. Сахару, извини, нету. Сгущенку свою доставай. Да смотри не обожгись.

Арсений почувствовал, как нагрелась кружка, над ней поднялось облачко пара, словно от крутого кипятку «Какая-нибудь экзотермическая реакция?» — подумал он и, не удержавшись, спросил: — Скажите, а это не того… не вредно?

— Экие вы, научники, все одинаковые, — дед разгладил бороду, достал трубку, прикурил. — Понавыдумывали всякости: реакция, дифракция, мелиорация, эксгумация, сами разобраться не можете. Воистину говорят, за очками света божьего не видите. — Дед помолчал, попыхивая трубкой. — Однако ж, с другой стороны, лучше бояться, чем не бояться. Пей, пей, не вредно. Да лист вынь, ни к чему он теперь.

Арсений щепкой вынул из кружки лист, прихлебнул. Это был действительно хорошо заваренный чай, вкусный и душистый, словно туда для запаха положили смородиновый лист. Дед, посмеиваясь, наблюдал, как Арсений, отдуваясь и покрякивая, прихлебывает чай и слизывает сгущенку с ложки.

— А вы что же? — спохватился Арсений, подвигая бородатому банку со сгущенкой. — Угощайтесь. извините, не знаю как звать-то вас?

— Все зовут Нилом Степановым, так и ты величай, — бородатый оглянулся, тревожно прислушиваясь.

— Ну спасибо вам, Нил Степанович…

Дед вдруг схватил Арсения за шею и повалил на землю, приговаривая:

— На здоровьечко, на здоровьечко… — сам он брякнулся рядом и возбужденно зашептал: —Ну, сейчас она дохнет! Ты в землю уткнись, легче будет. Во, во, пошло!

Арсений почувствовал, как противно заныли виски, голова закружилась, по телу прошла волна озноба! I Дохнуло опаляющим ветром. Воздух словно густел и быстро нагревался, обжигая легкие. Стало невыносимо жарко. Арсений уже было хотел вскочить и бежать подальше, и побежал бы, но его крепко держал бородатый Нил Степанович. Пекло вдруг спало, так же неожиданно, как пришло. Арсений облегченно вздохнул и приподнял голову, но тут же получил крепкий подзатыльник от деда Нила и уткнулся носом в землю.

— Не спеши, коза, все волки твои будут, — проворчал дед, и Арсений ощутил, что вокруг резко похолодало. Деревья покрылись инеем, в лесу повис густой туман. Мороз крепчал, становился невыносимым, ломал суставы, останавливал кровь. Арсений почувствовал, что замерзает, острая боль в спине была последним, что он помнил. Очнулся он от того, что дед Нила энергично растирал ему спину, приговаривая:

— Тут и наплачешься, тут и напляшешься. Слышь-ка, вставай. Все, она уже вздохнула. Теперь ей надолго хватит. Эка, наделала делов, — бородатый Нил Степанович поднял смерзшийся комочек, подержал его в ладонях, подышал на него, и комочек вдруг ожил, чирикнул и улетел.

— Кто это был, Нил Степанович? — спросил Арсений, приходя в себя.

— Пичуга, известное дело.

— Да нет. Кто дышал-то?

А кто ее знает? — дед Нила задумчиво почесал затылок: — Одному всей премудрости не пройти. Только дышит она, сам же видал. Во какая штука. Огнем дышит, полымем пышет.

— Нил Степанович, может, и нет никого, а? — растерянно спросил Арсений. — Может, здесь аномальные климатические условия?

— Может, и нет, а может, и есть. Бог — старый чудотворец. Вот папаша мой вернется, так скажет.

— А он что — знает? Видел?

— Он и пошел разузнать, кто это заживо чудеса творит, — дед Нила завернул в тряпицу остатки сала, собрал в руку соль, высыпал в склянку и стал укладывать все в мешок:

— Так он давно ушел, отец-то?

— Да не так, чтобы очень. Годов пятьдесят, наверное, — Нил Степанович вновь разгладил бороду, — или шестьдесят.

Арсений посмотрел на деда, пожал плечами: «Все-таки ненормальный он какой-то!»

— Вот ты, Арсений, человек не порченый вроде, — дед Нила, завязав мешок, выколачивал из трубки остатки табака, — а ленивый. Мозги у тебя ленивые, думать не хотят, поэтому ты всех дураками и обзываешь.

— Так ведь некогда думать, Нил Степанович, — попытался оправдаться Арсений. — Делай, а если время остается, тогда уж думай, что же это ты наделал. Но времени-то не остается. Вот и отучиваемся помаленьку.

— Плохо, Арсений.

— Да я знаю.

Затрещали кусты, и на поляну выскочила девчушка лет шести. Она быстро огляделась и, заметив их, обрадованно закричала:

— Деда Нила, я тебя ищу!

— Не шуми, егоза. Садись, молочка попей. — Нил Степанович достал фляжку и налил девочке кружку молока. Арсений отчетливо видел, что это было именно молоко. Девчушка уселась рядом с дедом и взяла у него кружку. Она пила молоко, время от времени поглядывая на деда Нила и кивая ему головой. Наконец допила, поцеловала деда, бросила быстрый взгляд на Арсения и убежала.

— Что же это она, искала, искала и убежала сразу? — спросил Арсений, вставая и разминая ноги.

— Я вот тебе побалую! — дед Нила сердито погрозил кому-то пальцем.

— Кому это вы, Нил Степанович?!

— Да ей, кому же еще. Опять с медведями балуется. Говорил же — не приручай живность.

— А почему приручать нельзя? — удивился Арсений.

— Да потому, — сердито буркнул дед. — Люди-то разные бывают. Блажен человек и скоты милует. Подзовет да малинкой, аль еще чем угостит. А другой покличет: «Миша, миша». Миша выйдет, а он ему из двух стволов промеж глаз и всадит. Вот холера, никак не вычищается! — Нил Степанович раздраженно ударил трубкой об корягу. — А я за всеми следить не успеваю. Больно много народу ходит.

— Ну что ж, спасибо вам, Нил Степанович, еще раз за угощение. Мне пора. — Арсений отряхнул штормовку, закинул рюкзак на плечо. — Нужно еще ночлег найти.

— Да где ж ты его сейчас найдешь? — дед глянул на Арсения и принялся набивать трубку новой порцией табака. — Ступай ко мне в избушку, там и заночуешь!

— Да неудобно как-то, Нил Степанович. Я вам уже и так надоел…

— Ладно, засовестился. Мне не в тягость. Иди по этой дороге, — дед махнул рукой, показывая направление, — прямо к избушке и выйдешь. Извини уж, что не провожаю. Мне тут кое-кого еще подождать надобно.

Арсений еще раз поблагодарил деда, поправил рюкзак и двинулся по указанной дороге. «Зря я с дедом не остался, — размышлял он. — Кого он там ждет? Похоже, он много чего знает, нужно только расспросить его как следует». Зашелестела листва деревьев и пронесся протяжный, похожий на стон, вздох. Арсений остановился, всматриваясь в темноту. Поежился. «Однако, неуютно здесь одному! Этого Рублевского можно понять! Кой черт понес меня!.. И Ваську нужно было собой взять, а не оставлять делать эти дерьмовые анализы! Все равно придется к деду идти. Не стоило уходить, у костра бы и переночевал», — с сожалением подумал Арсений и торопливо двинулся дальше.

«С чего начать, понятия не имею. Ладно, переночую в дедовой избушке, а завтра его обязательно нужно найти». Он еще некоторое время шел по дороге, внимательно всматриваясь под ноги, пока между деревьями не забрезжил свет. Арсений заспешил: «Избушка, наверное? Есть там уже кто-то, что ли?» Однако вышел он не к избушке, а на ту же самую поляну, с которой ушел полчаса назад. Горел костер. У костра, спиной к нему, сидел дед Нила и покуривал трубку.