Дмитрий Федотов - Сказки мегаполиса

— Многое зависит от настроения Мэтра.

— Тогда ты просто-напросто опередил Мирона. Тем более, что жена Мэтра относится к тебе благосклонно…

Они понимающе улыбнулись друг другу.

— Иди ко мне, милый.

— И все же лучше не привлекать внимания к Мирону. Удобнее, чтобы направление его работ считалось бесперспективным.

— Любимый, не обольщайся. Наш единственный шанс пробиться дальше — ребенок.

— Если прогнозы окажутся верными.

— И мы купим Зимний сад? Представляешь, как это миленько.

— Лучше еще раз побывать на Островах.

— Это от нас не уйдет.

— И мы с тобой еще много раз побываем на Островах.

— Острова! — Подруга прикрыла глаза длинными накладными ресницами. «Наверное, Мирон настоящий мужчина, не то, что Друг, — подумала она неожиданно. — Он и без детей смог бы отвезти меня туда».

«С чем вернется Шут? — Мирон лежал на диване и задумчиво теребил гладкую шерсть мурлыкающего зверька. Из-под пальцев изредка проскакивали искры. — Если индекс меняется — все сложится как нельзя лучше. После замены я вернусь к своим исследованиям, узнаю, что привело меня в Школу Седьмого дня. Если же Шут вернется с неудачей, придется выискивать другие пути. Обратиться непосредственно к Мэтру? Бесполезно. Старый лицемер произнесет одну из тех бесчисленных речей о служении Цивилизации, на которые он способен, тем дело и кончится. В худшем же случае оповестит о моем появлении в городе. Напакостить может и Друг. Впрочем, оповещение требует определенного мужества, на которое он не способен. Этот слизняк станет отсиживаться в своей Комнате, пока события не коснутся его непосредственно.

Что же еще можно предпринять, кроме замены индекса? И почему я раньше не поинтересовался психофизическими формальностями? Помнится, об индексах говорил Аналитик. Но у него были по этому поводу слишком хитроумные рассуждения, чтобы я что-то в них понял. Придется самому все исследовать! На сей раз это не академические исследования, вроде установления особенностей начальной стадии Цивилизации и Школ, а практические, от ответов на которые зависит дальнейшая судьба. Вот бы порадовался Мэтр, узнав, что я перестал блажить и занялся серьезным, жизненным делом, — насмешливо улыбнулся Мирон. — Итак, подытожим. Для нормального существования в Мегаполисе нужно иметь включенный индекс, а как это делается — я не знаю. Скверно».

Он встал и заходил по комнатам. Квартира у Шута была огромная, старой постройки. С высоты двадцатого этажа хорошо просматривался гигантский парк, над которым стрекотали воздушные машины, и Мирон вдруг почувствовал облегчение. Все-таки он в родном Мегаполисе, где затеряться совсем не трудно. Только бы включиться в Цивилизацию! Сотрудник остановился перед книжной стенкой.

Книги были из самых разных областей знаний. «Если бы Шут пожелал всерьез заняться наукой или ее историей, из него вышел бы дельный ученый, — подумал Мирон, скользя взглядом по корешкам. — Но шутовство для него дороже всего, он не однажды заявлял об этом. Таких, как Шут, все меньше и меньше. Старики вымирают, остается молодежь вроде Петюнчика.

«Трактат о происхождении Планеты». «Учение о вихрях и вихреподобных». «Сущность Цивилизации» соседствовала с «Праздником двойной десятки». Рядом с серьезным трудом Попика стояли фривольные «Легенда о вьюноше» и «Похождения святого Нумы». «Источник…»

«Несколько изданий. — Мирон осторожно снял с полки старый том. — Ого! Триста лет! Узнаю Шута. Из-за древнего манускрипта готов на все пойти. Это издание ему наверняка влетело в монету… — Он бережно поставил книгу на место и уже без прежних опасений извлек новенький, вероятно, последнего выпуска том «Источника». — С него, пожалуй, и начну. В Школу Седьмого дня попадают за ересь к «Источнику».

Мирон завалился на диван и принялся листать книгу. «…И тогда не следует фантазировать… Не то, дальше… в Школу. Это нужно понимать, как… Отношения регулируются сами собой…» — Он углубился в изучение найденного раздела.

«…На ранней стадии развития отношения в Цивилизации регулируются естественным образом. Вспышки. агрессивности подавляются годичной пульсацией Зеленой, из депрессии выводят пульсации Желтой. По мере отчуждения Цивилизации от природы естественная саморегуляция приглушается продуктами ее жизнедеятельности. Цивилизация сглаживает явно выраженные периоды агрессии и депрессии, смягчая, видоизменяя картину их течения…» — Ну и бредятина! ладно, что дальше?.. — «На первый план выступает мышление детей, как наиболее близкое к природе. Используя фантазии ребенка, порожденные неискаженным восприятием окружающего мира, Цивилизация получает возможность гармоничного развития в естественной среде.

Интеллектуальная мощь взрослого ума направляется только на логическую доводку незрелых детских идей, что позволяет наиболее полным образом раскрыть способности человека в лоне Цивилизации».

«Из-за этого? — Мирон задумчиво отложил «Источник». — В конце концов я использовал только исторические факты. Свою теорему Кыш сформулировал в возрасте тридцати лет. Основные положения теории Лина были изложены им в двадцать пять. Знаменитый «Фейерверк фантазии» написан Толем в сорок лет. А ведь добрая сотня идей Каталога заимствована оттуда. Разумеется, они все святые, обычным смертным такое не под силу, но факт остается фактом! И если я утверждал, что грань между воображением детей и взрослых довольна зыбкая и зависит от природных особенностей человека, так это почти очевидно. Теоретически вполне можно предположить Цивилизацию, в которой такой грани вообще не существует, что я и сделал. Пусть она получается необычной, но алогичного в ней нет ничего. Другое дело, что в природе ее не может быть. Но обоснование невозможности такого существования мною проведено довольно четко. — «Несмотря на то, что в доисторический период можно проследить зачатки гипотетической Цивилизации, естественный ход развития привел к их угасанию. По многим археологическим данным ясно, что в древности не существовало разделения в сфере умственного труда. Идеи генерировались как детьми, так и взрослыми. Даже преимущественно взрослыми. Эта варварская практика не оправдала себя в условиях развивающейся Цивилизации и совершенно логично сложился уклад, существующий в наше время», — вспомнил он абзац из своей работы. Из-за этого?..

Зверек вспрыгнул Мирону на грудь.

— Соскучился?

Зверек выдал радостную руладу и вдруг насторожился. В дверях раздался тихий шорох, послышались легкие шаги.

— Шут, — облегченно вздохнул Мирон.

На пороге возникли двое в фиолетовых униформах Служителей. Один из них застыл в открытых дверях, второй направился к Мирону. «Узнали, — с неожиданным хладнокровием подумал он, — неужели Шут?»