Александра Бракен - Темные отражения. Немеркнущий [litres с оптимизированной обложкой]

– Уэс Труман.

– Так это ты Беглец, Уэс?

Не поднимая глаз от земли, он покачал головой.

– Расскажи им, как ты получал еду, – продолжала я, сделав паузу после этих слов, чтобы все успели осознать, о чем я спрашиваю. – Что происходило с детьми из Белого шатра, когда тебе нужна была очередная пачка сигарет?

Я слышала шаги по рыхлому щебню и обломкам рухнувшей стены, но не спускала глаз с жалкого парня, скорчившегося на полу.

– Я… продавал их.

– СППшникам? – с нажимом поинтересовалась я.

Он прикусил губу и кивнул.

Тишина вокруг нас прорвалась – испуганным плачем, бессловесными криками, слабыми протестами и словом, повторяющимся раз за разом: Оранжевая .

– Кто-нибудь, уберите ее! – закричал какой-то мальчик. – Пристрелите! Она сделает это со всеми нами…

– Теперь вы знаете, кто я! – крикнула я в ответ. – А еще вы теперь знаете: каждое слово, слетевшее с его губ, – правда. Все это время вам врали, к вам относились, словно вы отбросы, которые не в состоянии сделать свой собственный выбор, но сегодня это прекратится. Прямо сейчас. – Я повернулась обратно к Ноксу, оцепенело разглядывающему свои поднятые руки. – Я хочу, чтобы вы ушли отсюда и никогда не возвращались, – начала я, глядя на лица надо мной, – или у вас с этим проблемы?

Я догадывалась, что большинство детей молчали, потому что боялись. Мальчики, которые только что готовы были броситься на нас, стоило мне посмотреть на них, затихали, сжимая пушки в руках. «Вы все согласны, – подумала я. – И сейчас, и потом».

Все было так просто. Те же самые парни кивали и исчезали во тьме – все, что мне потребовалось сделать, это вложить в их головы правильные образы. Быстро, чтобы они не успели сообразить, что я делаю, я переключалась с одних на других, охватывая по несколько человек сразу. Опустив взгляд на Нокса, я с отвращением сжала рот, соединяя его мысли со своими образами: он пробирается по снегу, кашляющий, слабый, не в состоянии защитить себя, двигаясь дальше на запад, исчезая навсегда. Я хотела, чтобы он испытал ту же потерянность, боль и жар, что и Лиам. Хотела, чтобы создавший его мир его же и поглотил.

Я смотрела, как Нокс-Уэс поднимается, царапая руки о промерзшую землю. Потом медленно, нетвердой походкой пробирается мимо толпившихся у обрушившейся стены детей. Я подумала, что они вернут его и набросятся на меня, но стоявшая впереди девушка, ею оказалась Оливия, шагнула в сторону. Скрестив руки на груди, она наблюдала, как быший вожак уходит, провожая его холодным, решительным взглядом. Последовав ее примеру, другие тоже зашумели, расступаясь на его пути: шипение, плевки, рычание говорили больше, чем любые слова. Потом к ним присоединились даже те, кто все это время сидел в безопасности над нами, изливая сдерживаемые месяцами – даже годами – ярость, страх и отчаяние. Задыхаясь от напряжения, я схватилась за горло. Под кончиками пальцев забился пульс.

Только что он был здесь, а теперь ушел. Я почувствовала, как гнев, придавший мне сил, последовал вслед за Ноксом, поблек, словно старое воспоминание, растворился в черной ночи. И я вдруг подумала: а не вернуть ли его обратно. Внезапно наказание показалось мне слишком легким. Нокс заслуживал гораздо худшего. Почему я пожалела его, когда в его проклятой черной душонке не находилось жалости для других детей?

С опаской посматривая на меня, Вайда, хромая, подошла ближе. Явно сохраняя между нами дистанцию, девушка придерживала изодранные штаны, глядя на меня, словно видела первый раз в жизни. Я уже хотела спросить ее, в чем дело, когда почувствовала, как кто-то берет меня под руку и разворачивает к себе.

Толстяк: губы вытянуты в тонкую линию, глаза скрыты за огненными всполохами, отражавшимися в стеклах его очков. Удивительно, что после всего, что произошло этой ночью, у меня нашлись силы выпутаться из его рук и отстраниться. Он снова попытался меня схватить, чтобы вывести на улицу, прочь от прожигающих мою спину глаз.

Но я не боялась этих детей или того, что они могли сделать со мной теперь, зная, кто я такая. Я бы сказала ему об этом, если бы только нашла верные слова. Я бы сказала ему, что раньше у меня не было столько сил, чтобы удержать всех нас вместе. Я еще не владела своими способностями так, чтобы защитить его и остальных от мира, пытавшегося нас разлучить. А теперь у меня все это есть.

Настроение в комнате изменилось и продолжало меняться – в такие моменты я чувствовала себя настолько связанной с каждым на этом полуразрушенном складе, что могла практически ощутить их облегчение, словно холодный, сладкий дождь на языке. Я не сразу поняла: они ждали, когда я сделаю первый шаг.

Боковым зрением я увидела Джуда, который пробивался через толпу. Тяжело дыша, он держал в руке переговорник, потрескивавший достаточно громко, чтобы я его услышала. Я получила единственное подтверждение, в котором нуждалась, – улыбку на его лице.

Но потом Джуд отвел от меня взгляд. И наконец увидел все: обломки, огненные лужи, все еще разлитые по бетону. И Мейсона – его пустые глаза, по-прежнему устремленные на что-то, доступное только ему одному.

– Все хорошо, – сказала я, прорывая тишину. – Мы в порядке.

И неважно, поверили ли моим словам остальные. Все они в любом случае последовали за мной.

Е сли ты нас слышишь, значит, ты – один из нас. Если ты один из нас, значит, сможешь нас найти. Озеро Принс. Вирджиния.

Голос Клэнси, льющийся из динамиков маленького бумбокса, заставил каждый волосок на затылке вскочить по команде «смирно». Оливия поставила приемник на самый край платформы Нокса, а Джуд зарядил батареи минут на пять непрерывного прослушивания.

– Почему это до сих пор передают? – спросила я. – Я думала, сигнал шел из Ист-Ривер?

Оливия покачала головой:

– Клэнси установил несколько передатчиков, так что сообщение может транслироваться хоть из Оклахомы. Полагаю, засранец не подумал, что нужно вырубить остальные.

Мы впервые собрали на складе всех, и я наконец-то смогла их пересчитать. Пятьдесят один ребенок встали полукругом перед небольшим устройством, вслушиваясь в слова и всплески помех.

Когда Оливия поняла, что не сможет выдержать еще одно прослушивание, она наконец-то выключила звук. И вместе ним рассеялись чары спокойствия и любопытства. Голоса взлетали вверх, к самым балкам, вопросы неслись к нам отовюду, рикошетом отдаваясь от мокрых цементных стен. Они хотели знать, что это за голос, откуда появился приемник, почему детей из Белого шатра перевели внутрь, разместив поближе к бочкам с кострами.

– Сойдет за доказательство? – спросила я их. – Нокс не был никаким Беглецом, по крайней мере, не тем, за которого себя выдавал, и здесь не Ист-Ривер.