Александра Бракен - Темные отражения. Немеркнущий [litres с оптимизированной обложкой]

Я была уверена, что моя ненависть к Клэнси придет к своему естественному концу и что однажды это произойдет. Но не тогда, когда я смогу его простить, но когда приму то, что уже случилось, и пойду дальше. Но теперь я видела, что так не получится. Это чувство напоминало дым – с годами он меняет запах и форму, но не исчезнет никогда. Это чувство будет только расти, расти и расти, пока в один прекрасный день, наконец, не задушит меня.

Я не дала остальным шанса высказаться. Не хотела, чтобы кто-нибудь из них попытался меня отговорить, не теперь, когда двадцати другим детям в Калифорнии угрожает смерть и у нас нет времени. Нет времени. Мой взгляд скользнул к Джуду, привалившемуся к стене, вцепившемуся в компас, лицо его выражало такое горе, что мне пришлось приложить немало усилий, чтобы самой не погрузиться в него.

Вместо этого я снова позволила гневу затопить себя. Я наотмашь ударила Клэнси по лицу и поймала его за воротник рубашки. «Это единственный способ», – сказала себе я, рывком поднимая его на ноги. Из носа президентского сына потекла кровь, сам он выглядел так, словно не верил, что это с ним происходит.

– Пойдем, – прошипела я. – Купишь нам необходимые часы.

– А если кто-то заметит пропажу?

Я оглянулась на Толстяка, когда мы поднимались по трапу небольшого чартерного самолета:

– Возможно.

Когда Клэнси наконец-то признался, что в городе есть аэропорт, и, чтобы встретиться с нами, он именно им воспользовался, я готова была рассмеяться от счастья. Судя по всему, теперь аэропорт обслуживал исключительно частные аэропланы, хотя на одну из взлетно-посадочных полос выруливал большой грузовой самолет. Я почувствовала легкий приступ паники, предположив, что мы опоздали на рейс.

Но нет, конечно, нет. С чего бы Клэнси путешествовать как всем, когда он мог заставить любого дать ему все, что душе угодно?

Самолет был до нелепого красив. При виде шикарного ковра и огромных бежевых кресел я тихонечко выдохнула. По обе стороны салона шли сияющие овальные иллюминаторы и теплые, уютные лампочки. Задняя и боковые панели были обшиты блестящей, с виду дорогой имитацией дерева. Мне удалось разглядеть до верху забитый бар между двумя туалетными комнатами в хвосте, позади восьми огромных кожаных кресел.

– И у кого ты его угнал? – спросила я, проталкивая Клэнси внутрь, уперев пистолет ему в поясницу.

– Какая разница? – хмыкнул Клэнси, опускаясь в ближайшее кресло. Он поднял связанные руки, кивнув на пластиковую стяжку, которую Толстяк был невероятно счастлив нам одолжить. – Теперь-то это можно снять?

– С ним проблем не будет? – спросила я, указывая большим пальцем на пилота. Большинство людей, когда я забиралась к ним в голову, даже имени своего потом не помнили, не говоря уже об управлении сложным оборудованием.

Клэнси сложил руки на груди.

– Каждый раз, глядя на нас, он видит шестерых бизнесменов, заплативших ему кругленькую сумму за организацию рейса. Добро пожаловать.

Лиам поймал мой взгляд, поднимаясь на борт за остальными.

– И когда мы от него избавимся?

Парень впервые заговорил со мной с тех пор, как мы убрались из ресторана. А я даже не решалась посмотреть ему в глаза – боялась увидеть в них разочарование. Была бы возможность, Лиам бы поспорил со мной из-за этого, а я бы поспорила с ним и Толстяком, чтобы они остались в Колорадо, подальше от предстоящего боя.

Но, думаю, мы оба знали, что они проиграют битву.

– По дороге? – полным надежды голосом поинтересовался Толстяк. – Над пустыней?

Опередив Лиама, напротив меня уселась Вайда:

– Мы же пока не собираемся от него избавляться, да, подруга?

Она точно знала, о чем я думала. Этому учила нас Лига: обнаружив ценного агента, следовало захватить его, выжать сведения, а потом обменять на что-нибудь получше.

Я покачала головой, пытаясь не улыбнуться, когда заметила тревогу, вспыхнувшую в его темных глазах:

– Нет, не собираемся.

От его ответного взгляда могла бы оплавиться кожа. Но что Клэнси мог сделать? Ничего, чего я бы не смогла сделать с ним, да еще в пятикратном размере.

Толстяк явно собирался спросить, что конкретно мы под этим подразумевали, но тут пилот сообщил, что он закончил предстартовую проверку и готов ко взлету.

Я продолжала так же сильно сжимать пистолет, пока мы не поднялись в воздух и не поплыли высоко над зубчатыми пиками Скалистых гор. Несмотря на ворчание о том, насколько чаще, по сравнению с обычными пассажирскими, терпят крушение подобные самолеты, Толстяк вырубился в своем кресле через пять минут после взлета. Я оглянулась, наблюдая, как он начал медленно заваливаться направо, проснувшись лишь на мгновение, чтобы подхватить самого себя. Остальные устроились в креслах, вытянув ноги или свернувшись калачиком, укутавшись в найденные в одном из отсеков одеяла.

Клэнси щелкнул ремнем безопасности и встал.

– Куда-то собрался? – поинтересовалась я.

– Решил вот отлить, – огрызнулся он. – Пойдешь смотреть?

Я все равно пошла с ним в хвост самолета, многозначительно стрельнув взглядом, когда он хлопнул дверью и запер ее.

Я прислонилась к полкам с напитками и сервировочными принадлежностями. Глаза перебегали от Лиама к Вайде, к Толстяку, а потом, наконец, к сидевшему ближе всех Джуду. До сих пор он вел себя так тихо, что я думала, он спит, как остальные.

– Ты как? – прошептала я.

Мальчишка уставился в иллюминатор, на бесконечный простирающийся под нами пейзаж, и никак не отреагировал, даже когда я тронула его за плечо. Джуд, ненавидевший тишину, чье прошлое никогда не оставляло его, следуя за ним неотрывной тенью, не сказал ни единого слова.

Присев на подлокотник его кресла, я огляделась, чтобы убедиться, что Лиам с Толстяком еще спят. Я знала Взволнованного Джуда, Испуганного Джуда и Встревоженного Джуда, но не такого, каким он был сейчас.

– Поговори со мной, – попросила я.

Джуд разрыдался.

– Эй! – пробормотала я, кладя ему руку на плечо. – Знаю, сейчас тебе так не кажется, но все будет хорошо.

Через несколько минут он все же успокоился и выпрямился. Кожа пошла пятнами, из носа текло, и мальчишка вытер его рукавом куртки.

– Я должен был быть там. С ними. Я мог бы… Мог бы им как-нибудь помочь – Кейт и Албану. Они нуждались во мне, а меня там не было.

– И слава богу, – сказала я. – Иначе тебя бы поймали со всеми остальными.

Или убили . Слишком ужасно, чтобы даже думать об этом.

Я обняла его, и удерживающие мальчика невидимые нити мгновенно порвались: он уткнулся мне в плечо и снова разрыдался.

– Боже мой, – пробормотал он, – это так некруто. Это просто… Я очень боюсь, что Кейт умерла. Все они. Прямо как Блейк, и я снова виноват. Могло бы это произойти, если бы я не был таким тупым? Если бы Роб с Джарвином не заметили, что мы подслушиваем?