Иэн Бэнкс - Смотри в лицо ветру

– Ты висишь вниз головой.

Существо тряхнуло крыльями, обратило полосу глазной впадины прямо на Уагена.

– А это имеет значение?

– Да. Из-за поляризации. Взгляни.

Уаген наставил планшетку на Переводчика и перевернул.

974 Праф встрепенулась, крылья дрогнули и наполовину раскрылись, а все тело напряглось, словно готовясь взлететь. Потом она успокоилась и устроилась в прежней позе, чуть покачиваясь.

– А, вот теперь вижу.

– Я пытался использовать модель явления, когда наблюдатель смотрит со значительного расстояния на стаю, например, фальфикоров и по-настоящему их не видит, поскольку на таком удалении глаз не различает индивидуальные особи стаи, которые постепенно собираются воедино, сливаются в более тесные группы и внезапно словно бы появляются ниоткуда, в качестве метафоры такого же внезапного концептуального озарения.

974 Праф повернула голову, раскрыла клюв, расправила языком смятую складку кожелиста, потом снова поглядела на Уагена:

– И это сделано как?

– Мм, с изрядным мастерством. – Уаген вежливо, чуть удивленно рассмеялся, опустил стилус в гнездо и нажал на кнопку сохранения глифа.

Стилус, неплотно вставленный в гнездо на боку планшетки, выпал оттуда и полетел в синеву под ними.

– Тьфу ты, – сказал Уаген. – Я же собирался заменить держалку.

Стилус стремительно превращался в точку.

Они наблюдали за ним.

974 Праф сказала:

– Это твое приспособление для письма.

Уаген подтянул правую ногу.

– Да.

– А другое у тебя есть?

Уаген пожевал ноготь на ноге.

– Мм… вообще-то, нет.

974 Праф наклонила голову набок:

– Гм…

Уаген поскреб в затылке:

– Его надо догнать.

– У тебя оно одно.

Уаген разжал руку и хвост и полетел следом за стилусом. 974 Праф разжала когти и последовала за ними.

Воздух был плотный и горячий; у Уагена ревело в ушах.

– Мне напоминают, – сказала 974 Праф, поравнявшись с ним.

– О чем? – Уаген пристегнул планшетку к поясу, прикрыл слезящиеся глаза очками от ветра и извернулся в воздухе, следя за почти исчезнувшим из виду стилусом.

Стилус – небольшой, но тяжелый инструмент, вдобавок почти идеально обтекаемой формы, – падал очень быстро.

Одежда Уагена хлестала на ветру, как флаг в бурю. Шапка с кистями слетела с головы; он попытался ее схватить, но та поплыла вверх. Громада дирижаблевого левиафавра Йолеуса медленно, как туча, удалялась в небеса.

– Поймать шапку? – крикнула ему в ухо 974 Праф, заглушая ветер.

– Нет, спасибо! – прокричал в ответ Уаген. – На обратном пути подберем.

Уаген снова извернулся и уставился в синие бездны. Стилус арбалетной стрелой рассекал воздух.

974 Праф подлетела ближе – поток воздуха взъерошил ей перья – и поднесла клюв к правому уху Уагена.

– Как я говорила, – начала она.

– Что?

– Йолеус хотел бы узнать, какие выводы ты сделал на основе своей теории о влиянии гравитационной восприимчивости на религиозность разумных существ, в частности применительно к эсхатологическим верованиям.

Уаген терял стилус из виду. Он огляделся, наморщил лоб.

– Что, прямо сейчас?

– Я только что вспомнила.

– Мм, погоди. Чуть позже, ладно? А то эта штука от нас вот-вот улетит.

Уаген нашарил кнопку на левом манжете, одежда прильнула к телу и перестала хлопать на ветру. Он принял позу пловца: сложил руки вместе и обернул ноги хвостом. Рядом с ним 974 Праф свернула крылья, тоже принимая более аэродинамическую позу.

– Я не вижу штуки, которую ты обронил.

– Я вижу. Еле-еле. По-моему… Ой, куда же он!

Стилус удалялся. Судя по всему, аэродинамическое сопротивление стилуса было несколько меньше его собственного, даже если бы он нырнул в атмосферу вниз головой. Он взглянул на Переводчика.

– По-моему, придется ускориться, – крикнул он.

974 Праф подобралась, плотнее сложив крылья и вытянув шею. Она чуть ускорилась, немного обогнала Уагена, потом расслабилась и стала подниматься обратно.

– Быстрее не могу.

– Ну ладно. Увидимся.

Уаген нажал еще пару кнопок на запястье. Из ножных браслетов выдвинулись и зажужжали крошечные моторчики.

– Осторожней! – крикнул он Переводчику.

Лопасти пропеллеров были выдвижными. Для того чтобы догнать стилус, особо разгоняться не нужно, но какой был бы ужас, если он ненароком покалечил бы одну из доверенных прислужниц Йолеуса.

974 Праф уже отлетела на несколько метров в сторону.

– Я попробую пока перехватить твою шапку так, чтобы меня фальфикоры не съели.

– А, хорошо.

Скорость полета Уагена увеличилась; ветер ревел в ушах, а едва слышные хлопки и потрескивания в ушных раковинах и черепных полостях подсказывали, что давление немного выросло. Он лишь на миг потерял из виду стилус, но казалось, что никогда больше его не найдет; инструмент затерялся в океанской синеве бесконечного небосвода.

Эх, только бы сейчас зацепиться за стилус взглядом, тогда уж Уаген его не упустит. Он подумал, что здесь налицо некоторое сходство с глифом о внезапном появлении фальфикоров. Что-то из области сенсорной концентрации, проявления порядка в полухаотичном поле зрения.

Наверное, стилус отнесло в сторону. Возможно, хорошо замаскированный хищник счел его съедобным и проглотил. А возможно, Уаген заметит стилус лишь тогда – учитывая, как низко они опустились, – когда оба достигнут восходящего склона аэросферы. Наверное, он заметит, как стилус отскочит. Насколько крут склон? Аэросфера на самом деле не сфера, две ее доли не сферичны, просто на каком-то уровне направления склонов инвертируются, уходя под выпяченную стенку клоаки.

Кстати, далеко ли пролегает полярная ось аэросферы? Помнится, она где-то рядом; общеизвестно, что гигалитическая линза Бютюльне уже несколько десятилетий не удалялась от полярной оси аэросферы. Возможно, придется приземлиться прямо в отверстие клоаки! Он вгляделся. Никаких признаков твердой массы в поле зрения. Да и потом, говорят, что отверстие можно заметить только после нескольких дней снижения. Если стилус упал в скопившиеся там массы отходов, его уже не найти. Ох, а ведь там, внизу, наверняка что-нибудь водится . И, как сказала бы 974 Праф, оно может его съесть.

А вдруг он опустится в клоаку как раз в тот момент, когда она должна будет извергнуть содержимое? Тогда он наверняка погибнет. В безвоздушном пространстве! Погребенный, в сущности, в коме навоза, какими бы красивыми словами не называли эти отходы! Какой ужас!

Период обращения аэросфер составлял от пятидесяти до ста миллионов лет, в зависимости от их близости к центру галактики. В передние доли они засасывали пыль и газ, а раз в несколько сотен тысячелетий выбрасывали из задних долей отходы, не поддающиеся переработке флорой и фауной. Спрессованные комья размером с небольшие луны извергались из шаровидных несообразностей размером с коричневого карлика, складываясь в характерную цепочку испражнений, что позволяло отслеживать перемещения аэросфер по спиральным рукавам, начиная с тех самых пор, когда эти удивительные миры впервые появились в галактике – приблизительно полтора миллиарда лет назад.