Иэн Бэнкс - Смотри в лицо ветру

– Надо возвращаться к Йолеусу.

Переводчик говорила очень быстро, что служило признаком беспокойства или нервозности. Судя по всему, 974 Праф прежде никогда не теряла из виду гигантское создание, служившее ей одновременно домом, хозяином, вожаком, родителем и возлюбленным. Короче говоря, 974 Праф испугалась, если таким, как она, ведомо чувство страха.

Уаген сознавал, что тоже напуган, хоть и не слишком. Страх его сдерживала надежда, что 974 Праф откажется сопровождать его к огромной тени внизу. Вдобавок до нее лететь очень долго. Ему даже не хотелось прикидывать, сколько километров.

– Надо возвращаться к Йолеусу, – повторила она.

– Ты правда так считаешь?

– Да, надо возвращаться к Йолеусу.

– Да, пожалуй, – вздохнул он. – Ну ладно. Благоразумие и все такое прочее. Пускай Йолеус сам решит, что с этим делать.

– Надо возвращаться к Йолеусу.

– Да-да. – Он коснулся пульта на запястье, активировал сложенный капюшон. Тот раскрылся, медленно принял форму шара, затем еще медленнее стал раздуваться.

– Надо возвращаться к Йолеусу.

– Да, Праф. Мы возвращаемся. Мы уже возвращаемся.

Он почувствовал, как устремляется вверх, а легкое давление на плечи приподнимает его к горизонтали.

– Надо возвращаться к Йолеусу.

– Праф, ну сколько можно! Мы этим и заняты, не надо…

– Надо возвращаться к Йолеусу.

– Что мы и делаем!

Он пустил на холостой выбег моторчики в ножных браслетах; капюшон, идеально-черной сферой раздувающийся над головой, постепенно принял на себя весь вес Уагена и переместил его в вертикальное положение.

– Надо возвраща…

– Праф!

Пропеллеры замерли и втянулись в браслеты на щиколотках. Уаген уверенно поплыл вверх. 974 Праф чуть сильнее забила крыльями, уравнивая себя с ним, взглянула на черную сферу капюшона.

– Еще одно, – сказала она.

Уаген смотрел вниз, себе под ноги. Неведомый объект почти скрылся в дымке. Уаген взглянул на Переводчика:

– Что?

– Йолеус интересуется вакуумными дирижаблями твоей Культуры.

Он посмотрел на черный шар над головой. Для создания подъемной тяги капюшон сначала превращался в шар, а затем увеличивал площадь поверхности, создавая внутри вакуум. Сейчас именно вакуум нес Уагена в небо, тянул за плечи ввысь.

– Что? Да-да, конечно. – И зачем он только упомянул об этой ерунде? И вообще, зря он не запасся обширной технической библиотекой Культуры. – Я не специалист. Я всего лишь пару раз путешествовал на вакуумных дирижаблях по моему родному орбиталищу.

– Ты упомянул о накачке вакуума. Как это делается?

Теперь 974 Праф, не поспевая за ним, изо всех сил била крыльями в плотной атмосфере.

Уаген изменил размеры капюшона, и скорость подъема уменьшилась.

– Насколько мне известно, вакуум заключают в сферические оболочки.

– В сферические оболочки.

– Тонкостенные. Пространство между стенками заполняется… мм, гелием или водородом, зависит от личных предпочтений. Но водород или гелий не дают существенного прироста подъемной силы – несколько процентов, не больше. Такие вещи обычно делают просто потому, что это возможно, а не потому, что от них есть реальная польза.

– Ясно.

– Тогда накачивают. Их. То есть сферы и газ.

– Ясно. А как происходит накачка?

– Гм…

Он снова посмотрел под ноги, но огромная тень исчезла.

– Превосходная симуляция.

– Это не симуляция.

– Да, конечно. Все равно превосходная.

– Толкай, толкай!

– Так ведь я и толкаю!

– Толкай сильнее!

– Да какая это, в жопу, симуляция?!

– Нет, ты что, это не симуляция в жопу.

– Слышь, я не в курсе, чем ты там закинулся, но бросай это зелье.

– Рукоять загорелась!

– Залей ее водой!

– Не могу дотянуться до…

– Впечатляющее зрелище.

– Нет, ты явно чем-то закинулся.

– Секретирует что-нибудь. Без дури так не тупят.

– Я так рад, что дождался ночи! А вы?

– И я тоже. Ах, поглядите на дневную сторону! Необыкновенное мерцание, правда?

– Да, я такого даже не припомню.

– Ха! Вот здорово! Классная симуляция.

– Это не симуляция, болван. Тебе до сих пор не ясно, что ли?

– Уберите отсюда этого типа.

– А это еще что?

– Не что, а кто. Хомомданин. Его зовут Кабе.

– Ой.

Они сплавлялись в потоке лавы. Кабе сидел в центре плоской палубы и смотрел, как течет река расплавленного камня, полыхая ослепительно-желтым светом, озарявшим пустынный ландшафт. Он слышал разговоры, но не уделял особого внимания тому, кто какую фразу произносит.

– Он уже в отключке.

– Роскошная симуляция. Ты глянь только! А жар!

– Согласен. Его пора убирать.

– Горит!

– Отталкивайся от темных участков, придурок, не от светлых!

– Втащи и залей его!

– Что?

– Ой, горячо!

– Ух ты! Никогда не переживал такой жаркой симуляции!

– Это не симуляция. И вообще, тебя сейчас уберут.

– А может, кто-то…

– Помогите!

– Да выбрось ты его! Возьми другое.

Они находились на одной из восьми незаселенных Плит Масака, где, как на трех Плитах по направлению вращения и на четырех против, Великая Река текла прямо через семидесятипятитысячекилометровый туннель исходного вещества, из которого формировался ландшафт.

– Ух ты! Как горячо-о! Какая крутая сим…

– Уберите отсюда этого придурка. Его вообще не надо было приглашать. Тут одножизники без резервных копий. Если болван вообразил, что это симуляция, я не ручаюсь за его поведение.

– Может, он сам за борт сиганет?

– Больше гребцов на штирборт!

– На что?

– Направо. На правый борт. Вот сюда. Тьфу ты…

– Не надо так шутить. Он под таким кайфом, что даже если свалится за…

– Туннель прямо по курсу! Вот где самая жара!

– Ох ты ж…

– Жарче уже не станет, этого не позволят.

– Да пойми ты, остолоп, никакая это не симуляция!

Как было издавна заведено в Культуре, астероиды системы Масака – несколько тысяч лет назад, когда началось сооружение орбиталища, их разместили на временные планетарные орбиты – перемещались транспортниками к поверхности Плиты, где одна из нескольких систем энергодоставки (она же – боевой планетокрушитель, если называть вещи своими именами) разогревала эти твердые тела и плавила их, а после еще нескольких более сложных процедур манипуляции веществом и энергией либо оставляла шлак растекаться и остывать в заранее заданных направлениях, либо придавала ему нужную форму в соответствии с существующей морфологией исходного вещества Плиты.

– На.

– Что?

– Валятся не за, а на. И не надо на меня так смотреть. Все дело в плотности.

– Ага, а ты, самый умный, все про плотность знаешь. Терминал прихватил?

– Не-а.