Иэн Бэнкс - Смотри в лицо ветру

ДА.

– Хорошо. Зачем я здесь?

ДЛЯ ПОДГОТОВКИ.

– Но почему именно здесь?

СЕКРЕТНОСТЬ. ЗАЩИТНАЯ МЕРА. ОТРИЦАНИЕ ПРИЧАСТНОСТИ. ОПАСНОСТЬ. СОЮЗНИКИ НАСТАИВАЮТ.

– Кто наши союзники?

СЛЕДУЮЩИЙ ВОПРОС.

– Что мне предстоит сделать по завершении подготовки?

УБИТЬ.

– Кого?

МНОЖЕСТВО. СЛЕДУЮЩИЙ ВОПРОС.

– Куда меня пошлют?

ДАЛЕКО. НЕ В ЧЕЛГРИАНСКУЮ СФЕРУ.

– Моя миссия связана с композитором по имени Махрай Циллер?

ДА.

– Я должен его убить?

ЕСЛИ ТАК, ОТКАЗ?

– Я этого не говорил.

СОМНЕНИЯ?

– Если мне предстоит это сделать, я бы хотел услышать обоснование.

ЕСЛИ НЕТ ОБОСНОВАНИЯ, ОТКАЗ?

– Не знаю. Есть решения, которые невозможно предугадать до тех пор, пока не наступит время их принять. Вы не собираетесь отвечать на вопрос, входит ли его убийство в мою миссию?

ВЕРНО. РАЗЪЯСНЕНИЯ ПОТОМ. ПЕРЕД МИССИЕЙ. СНАЧАЛА ПОДГОТОВКА И ТРЕНИРОВКИ.

– Сколько я здесь пробуду?

СЛЕДУЮЩИЙ ВОПРОС.

– О какой опасности вы упомянули?

ПОДГОТОВКА И ТРЕНИРОВКИ. СЛЕДУЮЩИЙ ВОПРОС.

– Благодарю, достаточно.

МЫ ПРОЧТЕМ ТЕБЯ.

– Как это?

ЗАГЛЯНЕМ В ТВОЙ РАЗУМ.

– Вы хотите заглянуть в мое сознание?

ВЕРНО.

– Сейчас?

ДА.

– Хорошо. Что я должен…

…сделать?

Его на миг повело, он чуть покачнулся.

ГОТОВО. НЕВРЕДИМ?

– Думаю, да.

ГОДЕН.

Имеете в виду… я годен?

ВЕРНО. ЗАВТРА: ПОДГОТОВКА И ТРЕНИРОВКИ.

Два эстодьена сидели, улыбаясь ему.

Он спал беспокойно; ему снилось, что он тонет. Он очнулся, моргая в странной густой тьме. Нащупал визор и, когда перед глазами возникло голубовато-серое изображение скругленных стен небольшой комнаты, поднялся с подстилки и подошел к единственному окну, куда медленно просочился теплый ветерок и тут же иссяк, будто истощенный собственными усилиями. Визор показывал призрачные контуры грубой оконной рамы и – снаружи – легчайший намек на облака.

Он снял визор. Тьма стала непроницаемой; он стоял, впуская ее внутрь, и вдруг краем глаза заметил, как где-то высоко-высоко сверкнула вспышка, на таком расстоянии казавшаяся голубой. Он задумался, не молния ли это; Анур говорил, что такое бывает, когда облачные и воздушные массы проходят бок о бок друг с другом, то поднимаясь, то опускаясь при перепадах температур в хаотичной атмосферной циркуляции аэросферы.

Вспышки продолжались; одна была значительной длины, даже издалека. Он снова надел визор, вытянул перед собой руку с выпущенными когтями и свел кончики двух когтей так, что их разделяла всего пара миллиметров. Вот такой длины была вспышка.

А следом еще одна. Такая яркая, что оптическим устройствам визора пришлось затемнить крошечное пятнышко вспышки, чтобы не повредить ночного видения. Вместо яркой искорки он увидел, как вспыхивает вся облачная система, как далекое холодное сияние озаряет голубоватым светом громадные валы и столбы водяных паров и почти мгновенно исчезает.

Он опять снял визор и прислушался, не донесется ли сюда отзвук вспышки. Он ничего не услышал, кроме монотонного гула, подобного отдаленным завываниям бури, заполняющего все пространство и пробирающего до костей. Гул полнился глубокими частотами, похожими на далекие раскаты грома, но такими низкими, монотонными и ровными, что, сколько он ни прислушивался, не мог различить никаких изменений в профиле медленного, еле слышного звука.

Он понял, что здесь не бывает эха. Здесь не было ни грунта, ни скал, способных отразить звук. Левиафавры поглощали звук, как парящие леса, а их внутренние ткани впитывали любые шумы.

Акустически мертвое пространство. Он вспомнил, где слышал этот термин. Одно время Уороси сотрудничала с факультетом музыковедения и как-то раз привела Квилана в странное помещение, выложенное изнутри пенными пирамидками. Акустически мертвая комната, сказала она. Определение было очень верным; их голоса умирали, как только слова срывались с губ, каждый звук раздавался четко и ясно, не резонируя.

– Твоя душехранительница необычна, Квилан, – сказал Висквиль на следующий день, когда они вдвоем сидели во внутреннем святилище «Гавани душ»; шел первый инструктаж. – Она выполняет стандартные для такого устройства функции, записывает твое текущее личностное состояние, но у нее хватает емкости для хранения еще одной личности. Приступив к выполнению миссии, ты в некотором смысле примешь гостя к себе на постой. Позднее тебе предоставят подробные объяснения, а пока вопросы есть?

– Кто это будет, эстодьен?

– Мы еще не определились. В идеале – по рекомендациям аналитиков разведки или, точнее, их машин – это должна быть копия Шолана Хадеша Гюйлера, покойного адмирала-генерала, которого, в числе прочих душ, ты спас из Военного института на Аорме. Однако «Зимняя буря» исчезла, предположительно уничтожена, а поскольку на борту этого судна находился и субстрат, то, вероятно, придется подыскивать альтернативную кандидатуру. Ее выбор все еще обсуждается.

– А зачем это вообще, эстодьен?

– Майор, он будет твоим штурманом. Тебе надо с кем-то общаться, советоваться, обсуждать ход миссии. Сейчас ты не ощущаешь в этом необходимости, но по ряду причин мы полагаем это разумным.

– Значит, миссия будет долгосрочной?

– Да. Возможно, она продлится несколько месяцев. Минимальная продолжительность – примерно тридцать дней. Точнее сказать трудно, потому что в значительной мере это зависит от вида транспорта. Может быть, тебя отправят на одном из наших кораблей или же на более быстроходном судне, принадлежащем продвинутой Вовлеченной цивилизации, к примеру Культуре.

– Эстодьен, эта миссия связана с Культурой?

– Да. Тебя посылают на Масак, одно из орбиталищ Культуры.

– Там живет Махрай Циллер.

– Верно.

– Я должен его убить?

– Твоя миссия заключается не в этом. По легенде, тебя посылают, чтобы уговорить его вернуться на Чел.

– А на самом деле?

– В свое время ты узнаешь. И вот тут загвоздка.

– Загвоздка, эстодьен?

– Истинная цель твоей миссии поначалу будет от тебя скрыта. Зная только легенду, ты почти наверняка заподозришь, что в твою задачу входит нечто большее, но поначалу не будешь знать, что именно.

– Итак, я получу нечто вроде секретного приказа, эстодьен?

– В некотором роде. Этот приказ будет скрыт в глубинах твоего сознания. Твоя память о настоящем – вероятно, об отрезке времени начиная с послевоенных дней и до конца подготовки здесь – восстановится постепенно, по мере продвижения к цели. Ты вспомнишь этот разговор – по его окончании тебе станет известна истинная цель миссии, но не способ ее осуществления, – когда приблизишься к исполнению задачи, но еще не достигнешь идеальной позиции для завершения миссии.