Иэн Бэнкс - Смотри в лицо ветру

– Вы ведь сочинили великое произведение, композитор Циллер? Надеюсь, что да.

– Не берусь судить, господин Долинсе, – ответил челгрианин. – В целом я доволен. – Он вздохнул. – Насколько мне известно, это ничуть не помогает определить, как симфонию воспримут слушатели и какую оценку дадут ей впоследствии.

Человек на смертном одре широко улыбнулся:

– Надеюсь, все пройдет с ошеломительным успехом.

– Я тоже.

Ильом Долинсе на миг смежил веки. Пожатие руки ослабло.

– Большая честь, композитор Циллер… – прошептал он.

Циллер выпустил его руку и с облегчением отошел в сторону. Остальные обступили ложе.

Из теней за изгибом ущелья возникла Оссульера. Город был частично высечен из желтовато-коричневой местной скальной породы, а частично построен из камня, доставленного со всего орбиталища или из-за его пределов. Здесь усмиренная река Джри несла спокойные воды по глубокому прямому руслу, от которого ответвлялись многочисленные каналы и шлюзы с перекинутыми через них изящными арками мостов из пенометалла и дерева, живого и мертвого.

По обеим берегам, затянутым сизой дымкой, на широких променадах, вымощенных огромными плитами золотистого песчаника, среди тенеревьев сновали люди и животные, журчали струи фонтанов, стояли павильоны и высились витые колонны из ажурных металлических решеток и сверкающих минералов.

На ступенях у пристаней, где швартовались величественные барки, стайки шоргресилов сосредоточенно вычесывали друг другу шерсть. Зеркальные паруса кораблей поменьше, пытаясь поймать капризный ветер, отбрасывали длинные тени на речную гладь и усыпали оживленные берега трепетно мерцающими отсветами.

Над просторными шумными набережными возносились к небу террасы ступенчатого города, широкими карнизами врезанные в скалы; зонтичные деревья и навесы затеняли галереи и площади; каналы исчезали под сводами туннелей, пробуренных в склонах гор; тонкие лиловые и оранжевые завитки дыма тянулись от благовонных костров к бледной синеве небес; стаи ослепительно-белых плугохвостов безмолвно кружили на распростертых крыльях, выписывая спирали и дуги над хаотическими переплетениями высоких, длинных и все более замысловатых мостов, которые застывшими радугами висели в туманной высоте, покрытые вычурной резьбой и сверкающими инкрустациями, что проглядывали среди зарослей ярких цветов, прядей вуалевого мха и плетей цеполистника и сказовьюна.

Играла музыка, эхом отдаваясь в каньонах, на каменных мостах и террасах. Стадо камброзавров, вразвалку спускавшихся к воде по широким ступеням у причала, встретило барку восторженным трубным ревом.

У поручней Циллер отвернулся от суматошного мельтешения на берегу и взглянул на ложе, где покоился Илом Долинсе. Некоторые из присутствующих плакали. Аватар опустил ладонь на лоб старика, серебристыми пальцами осторожно прикрыл ему веки.

Челгрианин некоторое время смотрел на прекрасный город, проплывающий мимо, а потом снова оглянулся. Над ложем парил серый продолговатый дрон-Переместитель. Собравшиеся чуть отступили, встав кругом. Над телом усопшего задрожало серебристое марево, затем сжалось в точку и пропало. Исчезло и само тело, а след, оставленный им на постели, постепенно разгладился.

«В такие моменты люди всегда смотрят на солнце», – сказал ему однажды Кабе. Традиционный, почти повсеместно распространенный в Культуре способ захоронения заключался в том, что тело Перемещали в ядро местной звезды. И, как верно отметил Кабе, при этом, если такая возможность представлялась, люди неизменно смотрели на солнце, хотя фотоны, образованные Перемещенным телом, достигли бы этого места лишь через миллион лет, если не более.

Миллион лет. Будет ли и тогда существовать этот искусственный, тщательно контролируемый мир? Вряд ли. К тому времени, возможно, исчезнет и Культура. В том, что исчезнет Чел, Циллер не сомневался. Наверное, люди смотрят вверх потому, что понимают: настанет миг, когда делать это будет некому.

Прежде чем барка покинет Оссульеру, предстояло провести еще одну церемонию – возвращение к жизни. Всего восемьсот лет назад женщина по имени Нисиль Чазоле сражалась на Идиранской войне, а впоследствии ушла на Хранение в виде личностного слепка. Она оставила указание пробудить ее к тому времени, когда свет второй из Новых-Близнецов достигнет орбиталища Масак. В течение следующего часа ее личность должны были переместить в заранее клонированное исходное тело, чтобы за пять дней, оставшихся до появления второй новой над Масаком, женщина успела пройти реакклиматизацию.

Предполагалось, что церемония возрождения, так удачно совпавшая с кончиной Ильома Долинсе, поможет развеять грусть собравшихся. Циллер счел эту якобы счастливую случайность чересчур нарочитой, поэтому не стал дожидаться воскрешения, а сошел на берег, погулял по городу и капсулой подземки отправился в Аквиме.

– Да, когда-то я был близнецом. Полагаю, эта история хорошо известна и подробно задокументирована. Существует множество ее пересказов и толкований. По ее мотивам создано немало художественных и музыкальных произведений, в разной степени достоверных. Я рекомендую…

– Да, я все это знаю, но хотел бы услышать историю от вас.

– Вы уверены?

– Разумеется.

– Что ж, хорошо.

Аватар с челгрианином стояли в небольшом восьмиместном модуле, летящем под внешней поверхностью орбиталища. Суденышко представляло собой универсальную гондолу, способную перемещаться в водной, воздушной или, как сейчас, космической среде, хотя в последнем случае – на чисто релятивистских скоростях. Они глядели вперед; экран начинался у них под ногами и тянулся над головами. Пассажиры словно бы находились в полностью застекленной носовой рубке звездолета, вот только сквозь стекло окружающее пространство не выглядело бы так четко.

После смерти Ильома Долинсе прошло двое суток, до концерта в Штульенской Чаше осталось три дня. Теперь, когда репетиции завершенной симфонии были в разгаре, Циллера охватило привычное возбуждение. Не в силах усидеть на месте, он вспомнил о еще не виденных достопримечательностях Масака и, решив посмотреть на орбиталище при подлете снизу, вместе с аватаром спустился в Субплитовое пространство глубоко под Аквиме, где располагался небольшой космопорт.

Плато, на котором раскинулся Аквиме, было преимущественно полым, внутри размещались старые корабельные ангары и законсервированные заводы общего назначения. На большей части Масака Субплитовые порталы обычно находились на глубине сотни метров, но Аквиме отделял от космоса почти километр.

Скорость восьмиместного модуля постепенно снижалась относительно скорости вращения орбиталища. Летательный аппарат двигался по направлению вращения, поэтому казалось, что в пятидесяти метрах над ними Масак понемногу разгоняется, увеличивая скорость, а звезды, неторопливо движущиеся по кругу, замедляют вращение почти до полной неподвижности.