Максим Бондарчук - Я видел как плачут животные... [СИ]

Мальчик продолжал говорить. Его язык не умолкал даже тогда, когда была пройдена львиная доля пути от места посадки и до главного корпуса, откуда время от времени отходили поезда на дальние поселения, разбросанные по всей планете.

— Я видел вспышки на небе, — решил прервать его монолог, думая, что этим немного поубавлю его пыл, но лишь раззадорил говорливого мальчугана.

— О! Это наши ученые. Атмосфера здесь совсем не ахти — дышать снаружи, за куполом, практически невозможно без кислородных баллонов и специальной амуниции, поэтому мы вынуждены почти все свое время находиться здесь. Профессор Иванов, наш главный «головастый» ученый, как-то давно выдвинул гипотезу, что все планеты живые. Нет, не то, что бы они могли с нами разговаривать или давать советы, но по своей природе они могут понимать или осознавать происходящее вокруг. Старик сказал, что каждая планета развивается как и человек, проходя определенные этапы. Ну, сами знаете, младенец, ребенок, подросток, взрослый человек, старик и все в этом роде. И в зависимости от того на какой стадии развития находится планета, она может тем или иным образом контактировать с такими как мы. Говорят, когда первые люди только высадились сюда и попытались основать первые поселения и космопорт, атмосфера была такой, что один лишь вздох мог разъесть все внутренности человека. Но потом…

Он хитро прищурил глаза, смакуя момент, который по его мнению являлся самым знаковым в его научной лекции.

— Что потом? — спросил я, заходя внутрь главного корпуса, откуда начали доноситься звуки отъезжающих поездов.

— Планета начала меняться. Нет, конечно, на открытие мирового масштаба это не тянет, но тут вся соль в том, что меняться начала она не потому, что так было заложено природой, а потому, что этому способствовали люди, точнее их появление на поверхности этой планеты.

— Но ведь это естественно.

— А вот и нет! Вокруг нас, в этой системе есть десятки подобных планет, которые по возрасту примерно одинаковы и являются ровесниками нашей, но по какой-то причине не подошедшие под заселение. И знаете что? — он вновь остановился и хитро посмотрел на меня, — Они никак не изменились, в отличие от нашей, хотя влияние науки и жизнедеятельности нашего поселения здесь настолько минимально, что ими можно пренебречь.

— К чему ты все это говоришь?

— Она чувствует нас и старается всеми силами подстроить собственную атмосферу под нашу физиологию.

— Очень может быть, — решил согласиться я, чтобы просто отцепиться от назойливого парня.

— Вам следует поговорить с профессором Ивановом, он все вам расскажет подробно.

— Спасибо, — ответил я, — но куда мы идем?

И действительно, мы очень быстро оказались в незнакомом для меня месте. Воздух стал другим, вокруг появилась охрана, бродившая вдоль железнодорожных полотен, повторно проверявших вновь прибывших на наличие запрещенных вещей.

— Нам сюда.

Самюэль вновь схватил меня за руку и повел на этот раз куда-то в сторону. Пройдя немного влево и затем, спустившись по достаточно крутой лестнице вниз. где сейчас жужжала аппаратура и гудел сварочный аппарат, мы оказались возле длинной очереди других людей, толпившихся у входа в медицинский кабинет.

— Простите, извините!

Он громко произносил извинения, параллельно проталкиваясь сквозь стену из живых тел, матерившихся на худощавого мальчугана, вне очереди лезшего к заветному кабинету.

— У меня бронь! Вы все это знаете!

— К черту бронь, это уже ни в какие ворота не лезет!

Потом полились проклятия, когда же стоявшие увидели меня и то, что я следовал за ним с таким же упорством расталкивая людей, ругань стала просто невыносимой.

Наконец, двери кабинета распахнулись и вместе с глазами, уловившими яркий свет медпомещения, мой нос вдохнул резкий запах антисептика, чуть было не вывернувший мои внутренности наружу. Я хотел было отступить, выйти обратно наружу, чтобы только не чувствовать этого, но позади оказалась стена, а парень, буквально втолкнувший меня в это место, вдруг исчез, оставив после себя лишь едва уловимое «Я найду вас сразу после осмотра.»

Отступать было некуда и я сделал шаг вперед. Глаза до сих пор не могли ничего различить и как слепец, я двигался вперед, пока передо мной, хрипя, не появился взрослый мужской голос.

— Это пройдет. — начала он, — Закройте глаза и посмотрите сквозь веки на источник света — дайте глазам немного привыкнуть к нему.

Я сделал так как он и просил. Боль стала проходить. На смену черным кругам перед глазами и яркому блеску висящих над головой ламп, стало приходить нормальное изображение медицинского кабинета, где все в принципе было подчинено строгому аскетизму, царившему здесь видимо не один год.

Доктор сидел в углу кабинета возле многочисленных приборов, сверкавших только ему понятным светом и диаграмм. Что-то звенело, где-то у ног, проходила едва ощутимая волна вибраций, как после мне стало известно, от работы подземных роботов, рывших тоннели в поисках полезных ископаемых.

Он сидел уткнувшись в электронные документы и от света горевшего монитора его глаза словно сливались с компьютером в единое целое, превращая и без того безжизненное лицо в нечто среднее между человеческим и искусственным. Наконец, когда прошло почти две минуты он вдруг обратил на меня внимание и повернулся ко мне, снимая очки и поправляя оправу правой механической рукой.

— Так это вы, — начал он, хрипя нечеловеческим голосом. — Присаживайтесь, будем вас оформлять.

После этого он вновь отвернулся. Я сел на медицинское кресло справа от него и тут же почувствовал горьковатый запах тлеющей сигареты. Не знаю почему, но мне стало страшно. Как-то все здесь было неспокойно и неуютно. Вылет с Луны, искусственный сон, кошмар, явившийся мне во сне, дрянная планета, медицинский кабинет с врачом с железной рукой больше напоминавший палача в пыточной камере и этот запах сигарет.

Он заговорил со мной лишь после длительной паузы. Набрав какие-то данные на клавиатуре, доктор повернулся, встал со своего места и теперь громко, почти строго, как учитель ученику, стал задавать вопросы.

— Как долетели?

— Нормально.

— Нормально, — передразнивая, повторил он, — Самое плохое слово в нашем языке. Оно не означает ровным счетом ничего. Что значит нормально? Плохо, но не так, что бы совсем никак? Или хорошо, но могло быть и лучше?

— Я не знаю. Просто нормально, вот и все.

— Конечно.

Он улыбнулся. Из-под стекол его очков глаза стали блестеть каким-то необычным светом. — Что ж, — продолжил доктор, — давайте заполним анкету. Не бойтесь, это не представляет собой ничего сверхъестественного, обычная формальность, которая должна быть соблюдена даже в такой дыре как наша.