Александр Михайловский - Племя Огня

– Да ладно уже, мальчики, – сказала та, оглядывая мужчин, – я же просто пошутила.

– Ну вот и отлично, что пошутила, – сказал Петрович, – а чтобы тебе было не до шуток, с тебя суп из глухарей и рыбка, жареная на свином нутряном жиру. Ужин должен быть праздничным. Кстати, что у нас сегодня с рыбой?

– Как всегда, – сказала женщина, – карп, щука, линь, плотва, угорь, а еще Антошка приволок осетра. Здоровенный, килограмм на пятнадцать.

– Осетр на пятнадцать килограмм – не здоровенный, а так себе, – поправил ее Петрович, – тут пока еще водятся такие особи, что на них только на торпедном катере охотиться. Местные вот их гарпунами бьют, как китов. Осетра не жарить, а почистить и тоже отдать Игоревичу, шашлык из осетрины – это по-царски. Пусть каждому достанется хоть по одной палочке. Антошке и его бригаде в первую очередь. Кстати, что у нас с овощами?

– Овощи почти на исходе, – ответила повариха, – используем понемногу и стараемся переходить на местные ресурсы. Лук мы уже давно едим дикий, тут его просто навалом. Кое-где прямо-таки настоящий огород.

– Очень хорошо, – сказал учитель, припомнив странноватый вкус зеленого лука, который та в последнее время стала обильно сыпать в еду, – тогда я на тебя полагаюсь. Серега, Валера, с вас музыка и большой праздничный костер. Чтоб зажечь, когда стемнеет, и огонь до неба. Будем благодарить Духа Огня, прыгать через огонь и заниматься прочими забавами.

Парни переглянулись.

– Сделаем, Сергей Петрович, – пробасил Сергей-младший и спросил, – а вы что будете делать?

– А я займусь культурной программой, – сказал тот и кивнул на сбившихся в кучку штрафниц, – вон мои несчастные овечки, стоят в сторонке и тихо ждут, пока у меня до них дойдут руки.

– А что с ними, Петрович? – встревожено спросила Марина Витальевна. – Надеюсь, они ничего опять не натворили?

– Нет, – ответил вождь, – совсем даже наоборот. Сегодня я разрешил им первое свидание с детьми.

– А не рано? – спросил отставной првпорщик. – Еще и полутора месяцев не прошло.

– Думаю, что нет, в самый раз. Искреннее раскаяние и ударный труд дают мне полное право сделать им это послабление. В этом деле лучше недожать, чем пережать.

– Ну что ж, – пожал тот плечами, – делай как знаешь. Твое дело шаманское, – и он подмигнул другу.

Затем все отправились по своим делам. Антон Игоревич, Андрей Викторович и Гуг – готовить все необходимое для шашлыка и пережигать дрова на угли. Марина Витальевна – командовать кухонной бригадой, Сергей-младший и Валера к куче отходов лесоповала за дровами для большого костра, а Петрович направился к своим штрафницам для того, чтобы повести их на свидание. Древесные обрезки при этом мужчины делили таким образом – сосновые для костра, дубовые для шашлыка.

В детском шалаше никого не оказалось, да и что делать детям внутри, когда на улице хорошая погода и еще совсем по-летнему припекает солнце. Оглядевшись, Петрович заметил шевеление на берегу Ближней, недалеко от того места, где был вытащен на сушу «Отважный». Сделав женщинам знак следовать за собой, он направился в ту сторону.

А там творилась настоящая идиллия. Под навесиком у кустов под присмотром Илин и Фэры возились малыши. Перевезенный на новое место помет Зары вместе со своими сводными братьями и сестрами уже встал на лапы, и, активно исследуя окрестности, успел познакомиться с детьми. Впрочем, мать им в этом не препятствовала, вальяжно развалившись в тенечке, и лишь поглядывала одним глазом, чтобы не было никакого членовредительства. Щенячье поскуливание и повизгивание перемешивались с детским смехом.

Неподалеку паслась и лошадка, а вот ее жеребенок нашел себе другое занятие. Он по самое брюхо влез в речку, где вместе с Лялей, Мариной-младшей и Вероникой плескались дети постарше. Тут же вперемешку с детьми плавали и гогочущие Вероникины гусята, хотя называть так этих крупных, упитанных, уже начавших одеваться пером, птиц не поворачивался язык. Вполне себе гусиные подростки, уже где-то через месяц готовые встать на крыло.

Чуть в стороне, на травке, в одних трусиках возлежали Антон-младший и его невесты. Они занимались тем, что загорали, хотя у Петровича в голове не укладывалось, как могут загорать полуафриканки.

Увидев, что Петрович пришел вместе с их любимыми мамами, из детского загончика выбрались четверо малышей, а из речки к берегу, распугивая гусят, с криками «Ои, Ои» (мамочка, мамочка) торпедами рванулись две девочки постарше. Объятия, сопли, слезы и слюни.

Углядев причину переполоха, Ляля помахала супругу рукой, а потом стала выгонять свою уже посиневшую и покрывшуюся гусиной кожей малолетнюю орду на берег греться. Следом за детьми из воды выбрался и жеребенок, встал у края воды и отряхнулся как собака, разбрасывая вокруг себя веер мелких брызг. Попавшая под этот душ Ляля наподдала ему ладонью под зад, направляя к любимой мамочке. Высокая, стройная, гибкая, с развитой, но не слишком большой грудью, в костюме от Евы она была так хороша, что вождь невольно залюбовался своей женой.

Наскоро вытершись полотенцем, Ляля быстро влезла в трусики и подошла поприветствовать своего супруга, по местному обычаю потершись с ним носами. При этом в штанах у того тут же шевельнулся «приятель», наводя на мысль – а не стоит ли плюнуть на все дела и, удалившись с супругой под крышу родного дома, предаться тому занятию, ради которого и созданы все мужчины и женщины.

«Нет, не стоит, – вздохнул он про себя, – но ночью мы все это обязательно наверстаем, и может быть, даже снова втроем…»

Тем временем женщины бывшего клана Лани – Тами, Мани, Нили, Акса, Лана и Мила – убедившись, что с их детьми все в порядке, что они сытые, упитанные, чистые, здоровые и ухоженные, с завистью смотрели на Лялю, которая, по их понятиям, была «женщина, которая как мужчина». Видели бы они ее три месяца назад, так ни за что бы не поверили, что это один и тот же человек.

У Аксы и Ланы живых детей не было, и они завидовали не только Ляле, но и своим товаркам. Но при этом они обе были беременны – Акса на шестом месяце, а Лана на пятом, и вождь мягко им напомнил, что они ни в коем случае не должны предаваться печали или зависти и сейчас все их помыслы и заботы должны быть сосредоточены на их еще не рожденных детях. И вообще, сейчас им всем стоило бы раздеться и искупаться в речке, причем не по обязанности, а постаравшись получить от этого процесса максимальное удовольствие. Утонуть тут просто невозможно, в самом глубоком месте – там, где Ближняя делает изгиб – глубина взрослому человеку не более чем по грудь. Вот пусть берут пример с Ляли и делают как она.

Пока женщины медленно и неуверенно раздевались, он подозвал к себе ожидавшую неподалеку Алохэ-Анну.