Александр Михайловский - Племя Огня

– Аннушка, – сказал он, – а вам что, нужно особое приглашение? Что вы, как неродные – встали в сторонке и не знаете, куда себя деть? Тоже идите купаться, а потом отдыхайте, как делают все порядочные люди.

– А мы родной, да, шаман? – сверкнув зубами, спросила женщина.

– Вы должны окончательно избавиться от своего зла, – последовал ответ, – и научиться быть нам родными. Разве вы плохо живете в нашем клане?

– Мы плохо не жить. Мы жить как вы. Один еда, один отдых, один работа. Другой шаман так не делать, как ты. Другой шаман делать важный лицо, – смуглянка комично надула щеки, – мы не понимать, зачем надо делать то или это. Шаман Петрович делать, мы тоже делать. Шаман Петрович знать. Мы хотеть стать родной ваш клан.

– Ты умница, Аннушка, – сказал учитель, коснувшись кончиками пальцев щеки Алохэ-Анны, – теперь, чтобы стать нам родными, делайте как все мы – купайтесь, отдыхайте, радуйтесь жизни. Есть время для работы, и есть время для удовольствий души и тела.

Алохэ-Анна неожиданно обеими руками схватила руку Петровича и потерлась об нее своим лицом.

– Удовольствие хорошо, – сказала она, – Анна, та, которая была Алохэ, хотеть мужчина, хотеть ты, шаман Петрович, хотеть быть счастливый, как твоя женщина Ляля. Давно хотеть…

Ляля подошла и обняла их обоих за плечи.

– Хочешь – возьми, – сказала она и посмотрела на мужа, – Петрович, ты хочешь эту женщину в нашу семью?

– Да, – сказал тот, – я, в общем-то, и не против, но табу…

– Не человек для субботы, а суббота для человека, – сказала девушка, – кроме того, сегодня праздник и особенный день, ты же сам об этом сказал. Не видишь, что женщина страдает – а значит, ее надо утешить.

– Ты добрый, – прочувствованно произнесла Алохэ-Анна, – твой женщина тоже добрый. Мой хотеть жить вместе с вы.

– Аннушка, – сказала Ляля, – иди и искупайся. Пусть наш Петрович посмотрит на тебя не как на свою рабочую лошадку, которую надо гонять до седьмого пота, а как на красивую и привлекательную женщину. А мы тут с ним немного потолкуем.

– И никого я не гоняю… – устало возразил мужчина, уже понимая, что все предрешено и спорить с Лялей бесполезно. Сам ведь создал такие правила и сам, прямо сейчас, дал повод к этому разговору. Была бы эта Анна ему неприятна, тогда стоило бы потрепыхаться, да и сама Ляля не сделала бы ему этого предложения. А так ему и жалко эту Алохэ-Анну, и шибает на него от ее тела каким-то особенным, почти животным магнетизмом.

Смуглянка кивнула и, отойдя чуть в сторону, начала медленно, будто священнодействуя, раздеваться перед купанием. Тут же к ней присоединились другие тихо переговаривающиеся полуафриканки, а также девчонки из Лизиной бригады, и берег начал заполняться обнаженными женскими телами. Ну прямо нудистский пляж в разгар сезона.

Главный прогрессор впервые видел этих женщин обнаженными с тех пор, как проводил для них обряд переинициализации. Изменения к лучшему в их физическом состоянии были налицо. Женщины и девушки явно поправились и набрали вес, на коже перестали проглядывать ребра, и в то же время они не обзавелись свойственными их расе необъятными попами и не обросли бугристой коркой целлюлита. Если и не идеал, то достаточно близко к тому. А что вы хотели – от бродячей полуголодной жизни с побоями и вечным страхом смерти эти женщины перешли к оседлому существованию с трехразовым питанием, но при этом не предавались безделью, а от рассвета и до заката занимались довольно тяжелым физическим трудом. Этот-то труд при обильном питании и развивал им мышечную массу, одновременно не позволяя накапливать лишний жир.

– Муженек, – дернула его Ляля за руку, – ты о чем задумался? Скажи, так ты согласен взять эту Анну в нашу семью?

– С одной стороны, Ляля, ты права, – медленно ответил тот, – человек всегда главнее субботы. С другой стороны, будет неправильно, если я сниму табу только с Анны, включив ее в нашу семью, оставив всех остальных в прежнем состоянии. Получится использование служебного положения в личных целях. Тут вопрос скользкий…

– Хорошо, – сказала девушка, – тогда освободи от этого табу еще четверых этих полуафриканок. Чтобы было по одной в каждую нашу семью. Есть же среди них передовички производства, спортсменки, комсомолки и просто красавицы? Ну пожалуйста, Петрович!

– Такие среди них, конечно, есть, – осторожно сказал супруг, – но тут ведь вопрос не только в этом. Важно желание самих этих женщин, желание имеющихся жен и, в конце концов, желание мужчин, которым с ними спать. С Анной все понятно сразу. Она хочет, ты согласна, я не против, а Фэру и Илин, как я понимаю, ты уговоришь. А остальные семьи? Сереге, Валерке и Гугу, например, нужны девушки их возраста. Как говорится, не все тут так однозначно.

– Если ты не против, – деловито сказала Ляля, натягивая футболку, – то я пойду и перетру это дело на женсовете, чтобы девки смогли обсудить его в своих семьях. Обещаю, что если какое-то решение у этого вопроса есть, то мы сообщим его тебе еще до наступления темноты.

– Перетри, – махнул рукой мужчина, – все равно такие вопросы решаете вы, а не Совет вождей. Обещаю, что сделаю все, как вы решите, но только в том случае, если этих женщин будет не более пяти. Поняла?

Ляля, получив желаемое, тут же стала ласковой-ласковой, какой обычно становится в таких случаях умная женщина.

– Да, милый, поняла, – сказала она, натягивая штаны. Потом, чмокнув супруга в щеку, умчалась исполнять задуманное.

Проводив ее взглядом и немного поглядев на плещущихся в речке женщин, учитель присел на травку рядом со щурящимся на солнце Антоном-младшим и его семейкой.

– Привет, Антоша, – сказал он мальчику, – отдыхаешь?

– Добрый день, Сергей Петрович, – ответил тот и спросил, – а вы почему с нами не отдыхаете?

– Так мне все некогда, – сказал тот, – шаманский труд, он нелегок. Все дела, дела, дела. А вот ты у нас прямо как олигарх на Канарах. Пляж, солнце, красавицы…

– Да я это… – смутился Антон, – никакой не олигарх. У них эти, как их, профурсетки, а у меня свои родные невесты, почти что жены.

– Да и я тоже пошутил, Антоша, – улыбнувшись, сказал учитель, – ты у нас лучше любого олигарха. Только вот почему твои почти что жены такие молчаливые?

– Так не положено им, – серьезно сказал Антон-младший, – они думают, что когда разговаривают мужчины, женщины должны молчать и внимательно слушать.

– Ты им объяснил, что в нашем клане это не так? – нахмурившись, спросил Сергей Петрович.

– Объяснил, – вздохнул мальчик, – но они пока стесняются.

– Хорошо, – сказал мужчина, вставая, – пусть не стесняются. А я пойду, у меня еще есть дела. Увидимся вечером у костра.

Дело в том, что оценив глазом весь клан Прогрессоров, собранный разом в одном месте, Петрович засомневался, сможет ли запроектированный им Большой Дом вместить его весь целиком. Кроме того, получив практический опыт каркасного домостроения, он засомневался и в некоторых своих изначальных конструкционных решениях. Внутренние ряды столбов, поддерживающие центральную отопительную стену, для увеличения жесткости и прочности конструкции было желательно связывать между собой поперечными перемычками, а это было возможно только в том случае, если перегородки между отопительными коленами пройдут прямо по линии этих столбов. Количество вертикальных колен при таком типе отопления обязательно должно быть нечетным. Из топки прямо вверх, оттуда вниз, и снова вверх – в дымовую трубу. И то, и другое требовало увеличения размеров строения, но тут был один лимитирующий фактор, которым было количество листов оцинкованного железа с полимерным покрытием, которое они взяли с собой для кровли Большого дома. А их было всего восемьсот двадцать шесть листов размером пятьсот десять на тысячу миллиметров. Тут надо было считать. Спустившись в каюту «Отважного», Сергей Петрович взял свой ноутбук и присел на баке, погрузившись в расчеты. И место удобное, с высоты почти трех метров сразу видно, кто что делает, да и народ видит, что шаман погружен в свои священные раздумья, и ветерок обдувает, и вообще благодать.