stk0 - Малек

— Когда почувствую, что стою и не двигаюсь, поднимаю руки над головой и встаю на ноги, выдавливая крышку над головой…

— Молодец, малёк, ох, и хищный сомище из тебя вырастет!

— А с грузом что делать?

— Не спеши! Когда крышка откроется — смотри по сторонам внимательно. Если будешь на поверхности — будет ветер и где-то будут люди. Если будешь в шахте…, гм, не скажу про ветер, но людей не будет точно. Если увидишь людей — выбирайся из кокона медблока, если не увидишь — продолжай сидеть в медблоке. Повтори!

— Когда откроется крышка — поискать людей, если их увижу — выбираюсь из медблока, если не увижу — продолжаю сидеть в медблоке.

— Хорошо! В любом случае тебя найдут. А когда найдут, тогда груз отдашь Михаилу Львовичу Шведскому, он маленький такой сухонький дедушка с огромными карими глазами, археолог, доктор исторических наук и музейный хранитель. Он знает что с грузом делать. И…, да… Прости, малёк, я тебя обманул. Я не расскажу кому-нибудь про палёную пятку или жареную жопку. Не рассказал бы в любом случае. Теперь просто не смогу…

— Да я понял…

— Повтори!

— Груз отдать Шведскому Михаилу Львовичу, он маленький сухонький глазастый старикан, из исторического музея доктор… Ванька!

— Ну что, малёк?

— А ты правда выживешь?

— Ну наконец-то на «ты» назвал — думал, уже не дождусь!.. А разве духи умирают? Даже горные? А в музей в гости ты все же приходи! И подружайку свою, которой рисковые нравятся, с собой бери! Обязательно бери! Всё, всё, время вышло, приготовься! Готов?

— Да!

— Поехали!

— Это уже в двенадцатый раз… Вы же помните, как задумывался проект симбиоза машины и человека? Сотрудникам всевозможных «черезвычайных» специальностей вшивали капсулы сознания, в которые они могли «сбрасывать» свои воспоминания, переживания, мысли, общаться с ними, беседовать, спорить — была надежда, что таким образом получится создать «запись сознания», чтобы после смерти людей их сознание можно было бы «перезаписать» на биологическую копию-восстановление из ДНК. Не получилось. А «капсулы сознания» продолжали потреблять энергию, то есть что-то внутри них жило… — очередной «научный сухарь» — Михаил Львович Шведский — не производил на Начспаса впечатление «пылью трахнутого безумного ученого», хоть и похож был на стереотип внешне: и невысоким ростом, и тихим голосом, и всклокоченной шевелюрой, и даже постоянно теребящими большие очки тонкими пальцами музыканта. И не только потому, что говорил, как об общеизвестных, о тех вещах, о которых ни Начспас, ни бОльшая половина присутствовавших чиновных руководителей и представления не имела. Интересно говорил — но при этом не обращал ни малейшего внимания на внушительный иконостас каждого из многих слушателей, и так искренне горевал…

— А потом провели эксперимент, начали соединять «капсулы сознания» между собой, и при удачных сочетаниях появлялся канал общения как между капсулами, так и с внешним миром. А когда появились первые экземпляры, тогда еще экспериментальные, синтетических роботов, кто-то догадался подключить эти группы «капсул сознания» к вычислительным модулям роботов-синтетов в процессе формирования ими тел — и все нынешние роботы-синтеты сделаны по следам тех тел, которые симбиониты напроектировали для себя: там же Бог знает сколько всего намешано: и гели, и жидкости, и газы, и силовые реакторы, и керамика, и пластик, и металл… Но симбиотическое сознание построило синтетическое тело, легко управляемое и в модульном исполнении простое, хотя внутри модуля…

Михаил Львович в который раз снял и не глядя протер очки, хотел шарфом — промахнулся, протер галстуком.

— «Три Ивана» — Иван Шумский, Билялетдинов Ильяс, хотя тоже отзывался на Ивана, и Иван Николаенко. Спецназовец, гонщик и горноспасатель. Одногодки, более того, одного месяца рождения. В жизни не виделись друг с другом. Ни разу. Самый большой опыт общения с «капсулами сознания». Погибли в течение одного месяца. Первая удачная попытка симбиоза «капсул сознания». Более шестидесяти модификаций тела робота-синтета. Про коллективный разум говорить не приходится — осознает себя единой личностью. Постоянный доброволец во все опасные и «жареные» места. И это уже двенадцатый случай разрушения тела ради спасения жизни человека.

— Шубин, как я понимаю, это от первых букв фамилий? А Ванька — от имен, от «Иванов»? — премьер-министр была усталой, грустной, но конкретной и деловитой.

— Да. А позывной «Три Ивана» — в память о первопородителях сознаний, о живых людях.

— Но в чем же проблема? Капсулы сознания у Вас есть, подключите к новому вычислительному модулю, может, получится новая версия робота-синтета…

— У него не было питания. Модуль автономного питания, который принёс ребенок — разряжен, более того, он вообще не от «капсул сознания», он… Он просто как гиря. Чтоб ребенок чувствовал вес и мог вести себя соответственно. И ведь поджечь столб рудничного газа не только было нечем, нужен был точный таймер, а встроенный компьютер — только в модуле автономного питания сознания. «Три Ивана» просто сжёг себя, полностью, и тело, и сознание — ради спасения ребёнка… В двенадцатый раз сжёг…

— В двенадцатый раз? Значит, в предыдущие одиннадцать раз что-то оказалось можно сделать? — МОТ'у просто не хотелось верить в невозможность счастливого конца, такая глупость, как смерть, разрушала его устойчивый мирок, в котором причиной любой неприятности является конкретный ФИО, а справедливость обязательно должна восторжествовать, после чего просто не может не наступить всеобщий рай и благоденствие.

— Значит, нужно приложить все силы и старания, нужно обязательно восстановить работоспособность такого замечательного героя как «Три…» кгм… как Васька Шубин…

— Ванька! — перебила премьер-министр.

— Да-да, совершенно верно, именно Иван Иванович Шубин, а мы всемерно в этом музею поможем, любое финансирование, любые ресурсы, но нужно сильно постараться уложиться в очень сжатые сроки! Страна должна знать — и чествовать — своих двенадцать раз героев! Я верно думаю, Марина Казимировна? — и круглый мячик Кургиновой головы подпрыгнул в сторону премьер-министра, смешно взмахнув венчиком остатков седых волос над большими обезьяньими ушами.

— Вы свободны, Ашот Сергеевич! — отрезала премьер-министр и, неожиданно, взяла Начспаса под руку, развернула лицом в сторону от МОТ'а и прочих чиновников. — Проведите меня к… провалу.

В закатных лучах солнца площадка трофейной бронетехники последней гражданской выглядела нереально-насыщенной, как будто нарисованной масляными красками. Прямо между «Акацией» и «Гиацинтом», посреди нагромождения битого камня, прободной язвой внутрь земли уходила шестиметровая дыра, на краю которой суставчато-сегментированной металлической сколопендрой извернулся двигательный отсек тела робота-синтета. Еще потрескивали горячие после взрыва камни. Между секциями оплывал и приторно вонял синтетический мышечный гель. Крыльчатка одной из турбин каким-то чудом врезалась прямо в ствол САУ и застряла в прорезях дульного тормоза, сделав из пушки странное сюрреалистическое подобие ромашки.