Евгений Лукин - Алая аура протопарторга [сборник]

Так (или приблизительно так) благодушно размышляя между делом, Николай Выверзнев почти уже составил план оперативных мероприятий на сегодняшнюю ночь, когда его отвлёк внутренний телефон.

— Николай Саныч? — подобострастно осведомились на том конце провода.

— Слушаю… — рассеянно отозвался он.

— Капитан Коцолапов. Уголовный розыск Баклужино…

— Слушаю, — повторил Николай.

— Тут воришка пришёл с повинной. Явно по вашей части…

— Воришка?.. Хм… Ладно, ведите…

Подполковник Выверзнев, недоумевая, положил трубку. «По вашей части…» Этак они скоро бомжей к нему таскать начнут.

Уголовный розыск и контрразведка располагались в одном и том же здании, но в противоположных крыльях. Вскоре в дверь вежливо постучали и, получив разрешение, ввели раскаявшегося преступника. Был он жалок с виду и сильно хромал на правую ногу, касаясь пола лишь кончиками пальцев. Повреждённая ступня — спеленута грязной тряпицей. В отнесённой как можно дальше руке жулик нёс за шнурки высокие ботинки солдатского образца. Обширная мордень сопровождающего милиционера была как-то слишком уж насуплена и странно подёргивалась, точно владелец её из последних сил удерживался от зычного утробного гогота.

— Садитесь, — сухо сказал Николай, указав подбородком на стул.

Воришка бережно, с опаской поставил ботинки на пол и неловко сел. Всхлипнул — и принялся разматывать тряпицу. Размотав, поднял босую ногу — пяткой к подполковнику. Тот сначала не понял, подумал — опухоль какая-то хитрая, сильно запущенная… Потом наконец дошло.

— Йо-о… — только и смог вымолвить Николай. — Слышь, мужик… Да где ж это тебя так угораздило?..

— На двадцать пятом километре… — размазывая слёзы по небритым щекам, простонал несчастный. — Смотрю: сидит прямо на обочине, отдыхает, к столбу привалился… Ботинки рядом стоят… Ну я их и…

Дальнейшее потонуло в рыданиях. Выверзнев встал из-за стола и подал пострадавшему воды.

— Ну-ка, покажи ещё раз… — хмуро приказал он, забрав пустой стакан. Брезгливо осмотрел поднятую пятку. — Й-эх… Да не суй под нос!.. Ну а как он выглядел-то? Тот, у кого ты ботинки стянул…

Злобно скривясь, воришка смотрел на подполковника сквозь стремительно просыхающие слёзы:

— А как ещё может Африкан выглядеть?.. Ряса, орден…

— Стоп! Так ты что, знал, у кого крадёшь?!

Воришка скривился пуще прежнего:

— Ага, знал! Кабы знал, я б к нему и близко не подошёл!

— А с чего взял, что это вообще Африкан?

— Ну а кто же?.. — он снова всхлипнул. — Кто у нас ещё такое сможет?.. Увидел: нет ботинок — взял и сказанул… со зла!.. А я, главное, обулся, дурак, на радостях, иду себе… Чуть не помер, пока расшнуровал…

Выверзнев метнул строгий взор на взгоготнувшего всё-таки милиционера и вернулся за стол.

— Расколдуйте… — сдавленно попросил незадачливый воришка. Ногу он держал на весу, перехватив её под коленкой обеими руками.

Николай усмехнулся — не без злорадства.

— А вот раньше надо было думать — когда правонарушение совершал! — назидательно молвил он. — Тут тебе не то что контрразведка, вся Лига Колдунов — и та не поможет… Это ж не сглаз, это чудо… Вот погоди, поймаем Африкана…

Калека тихонько завыл. Он явно не верил во всемогущество баклужинской контрразведки. Николай, морщась, набрал номер и попросил зайти Павлика. Положил трубку и снова поглядел на воришку — на этот раз с нездоровым любопытством.

— Слышь, мужик… — позвал он, понизив голос. — А у тебя как? Вырос или просто на другое место перескочил?..

— Вырос… — плаксиво отвечал несчастный. — Мой-то — на месте… Вот…

И он с готовностью взялся за ширинку.

— Не надо, — поспешно сказал подполковник. — Верю…

Сдав Павлику жертву Африкана вместе с ботинками, Николай Выверзнев встал и прошёлся по кабинету, задумчиво потирая подбородок. Ну, с обувью, во всяком случае, разобрались… Но каков протопарторг!.. Крут, ох крут!.. Стало быть, одно из двух: либо работать с ним мягко и бережно — так, чтобы, упаси Боже, не обиделся, либо жёстко и быстро — так, чтобы ничего не успел…

Вывернувшись на проспект с улицы имени Елены Блаватской, по тротуару с гиканьем и свистом ехал казачий строй… Собственно, не ехал, а шёл, но фуражки с околышами были заломлены под таким немыслимым углом и сами станичники столь лихо пригарцовывали на ходу, что невольно казалось, будто они хотя и пешие, а всё же как бы на лошадях…

Схоронили, стало быть. Есаула…

Панкрат Кученог (тот самый светлый муж, что когда-то вывел за руку протопарторга из темницы) нахмурился, дёрнул углом рта и, коснувшись кнопки, убавил прозрачность оконного стекла. Казачество он недолюбливал — до сих пор не мог ему простить 1613 год, атамана Неупокой-Каргу и роковой выстрел из пищали по чудотворному образу.

Однако сейчас его занимало другое…

«К-к-кто же я т-такой?.. — мучительно думал Панкрат, заикаясь чисто по привычке. Это случалось с ним каждый раз, когда он пытался мыслить членораздельно, то есть словами. — Т-теневик или в-всё-таки п-п… п-подпольщик?..»

Оглянулся через нервное плечо и с неприязнью окинул оком просторный офис. В офисе было прохладно и гулко. Известный террорист (он же эксперт по ксенофинансам) Аристарх Ретивой, развалясь в полукресле, морщил лоб над толстенной книгой.

Почувствовав, что Панкрат на него смотрит, Ретивой поднял округлённые малость глаза и, как бы оправдываясь, поцокал ногтем по странице.

— Не, ну крутой Исайя!.. — хрипловато восхитился он. — Пророк в законе, да?.. Ты послушай, какой у него базар — завидки берут… — и далее — напевно, с наслаждением, точно затверживая наизусть: — «Против кого расширяете рот, высовываете язык?..»

Узловатые пальцы его при этом дрогнули и растопырились над книгой. Действительно, произнести такое без распальцовки было просто немыслимо.

«П-переродились… — глядя на Ретивого, с горечью думал Панкрат. — П-партийную к-кассу уже а-общаком н-называем… Ш-штаб-к-кварти-ру — х-хазой…»

Возглавляемая им фирма «Ограбанкъ» являлась официальным прикрытием террористической организации «Красные херувимы», одним из лидеров которой опять-таки был он, Панкрат Кученог. Проблема же заключалась в том, что в последнее время глава боевиков напрочь перестал различать, когда он действует по идейным соображениям, а когда по рыночным… Это ведь только нам, жалким обывателям, всё равно, с какой целью нас берут в заложники: обменять ли на томящегося в заключении пламенного революционера, или же так — для выкупа… По узости нашего мышления мы даже не в силах уразуметь, в чём, собственно, состоит разница между политическим деянием и уголовным, тем более что их и впрямь легко спутать…