Скотт Вестерфельд - Красавица [litres с оптимизированной обложкой]

На миг Тэлли почувствовала себя странно – она намного ярче представила себе Дэвида.

– Если это я написала. И если это правда. Ведь ко мне пришел Крой, а не… Дэвид.

Стоило ей произнести это имя, как воспоминания нахлынули волной: ладони Дэвида, загрубевшие от многолетнего труда, его куртка, сшитая из шкурок, белый шрам, пересекающий бровь… В сердце Тэлли зашевелился страх.

– Что случилось с Дэвидом, Зейн? Почему он не пришел?

Зейн покачал головой.

– Не знаю. У тебя с ним что-то…

Тэлли снова вгляделась в строки письма, но они поплыли у нее перед глазами и на лист бумаги упала слезинка. Чернила в этом месте растеклись, слеза окрасилась в черный цвет.

– Что-то точно было, – сдавленным голосом проговорила Тэлли, охваченная воспоминаниями. – Но что-то произошло…

– И что же?

– Не знаю.

«Почему я не могу вспомнить? – в отчаянии думала девушка. – Из-за этих повреждений мозга, о которых предупреждают в письме? Или я просто не хочу этого вспоминать?».

– А что у тебя в руке, Тэлли? – спросил Зейн.

– Это лекарство. Дай я дочитаю до конца.

Она вдохнула поглубже и продолжила читать письмо.

И вот еще что: Мэдди (мама Дэвида, придумавшая лекарство) говорит, что я должна приписать кое-что насчет «ознакомления и согласия».

Я, Тэлли Янгблад, свидетельствую, что разрешаю Мэдди и Дэвиду дать мне капсулы с лекарством, которое помогает вылечиться от последствий Операции Красоты. Они называют эту болезнь «красотомыслие». Я отдаю себе отчет в том, что это непроверенное лекарство, что у него может иметься побочное действие, что мой головной мозг может серьезно пострадать.

Ты меня прости за этот абзац. Это тот риск, на который мы должны пойти. Именно поэтому я добровольно иду на Операцию Красоты, чтобы протестировать лекарство, спасти Шэй и Периса, и всех в нашем мире, кому изуродовали мозг.

Поэтому ты должна принять это лекарство. Ради меня. Заранее прости, но если ты не захочешь его принимать, Мэдди с Дэвидом придется сделать это насильно. Тебе станет лучше, обещаю.

Удачи тебе.

Тэлли уронила листок с письмом на колени. Почему-то эти каракули отняли у окружающего мира ясность, у нее снова закружилась голова, все словно затянулось пеленой. Сердце Тэлли билось по-прежнему часто, но не так чудесно, как тогда, когда она падала с вышки и успела чудом спастись. Теперь она была близка к панике, ее словно заперли в этой тесной металлической будке.

Зейн негромко присвистнул.

– Так вот зачем ты вернулась!

– Ты в это веришь?

Золотые глаза сверкнули в темноте.

– Конечно. Теперь все понятно. Почему ты не можешь вспомнить Дэвида и свое возвращение в город. Почему Шэй все время по-разному рассказывает о том времени. Почему тобой так интересуются новодымники.

– Потому что у меня мозги не в порядке?

Зейн покачал головой.

– У нас у всех мозги не в порядке, Тэлли. Я так и думал. Но ты добровольно пошла на эксперимент, зная, что существует лекарство. – Он указал на белые капсулы на ладони Тэлли. – Из-за этого ты здесь.

Тэлли уставилась на капсулы. Они казались такими крошечными и незначительными в сумраке, сгустившемся в будке.

– Но в письме сказано, что это лекарство, возможно, не подействует так, как надо. Я могу стать полной идиоткой.

Зейн ласково сжал ее запястье.

– Если ты не хочешь принять их, Тэлли, я приму.

Она поспешно зажала капсулы в кулаке.

– Я не могу позволить тебе сделать это.

– Но это же как раз то, чего я ждал! Способ уйти от этой дурацкой красоты и постоянно иметь ясную голову!

– А я этого не ждала! – воскликнула Тэлли. – Я только хотела стать «кримом», и все!

Зейн указал на письмо.

– Нет, ждала.

– Это была не я. Она сама так говорит.

– Но ты…

– Может быть, я передумала!

– Ты не передумала!

Тэлли открыла рот, но не смогла выговорить ни слова.

– Тэлли, ты добровольно пошла на это, зная, что тебе придется рискнуть с лекарством. Это потрясающе храбрый поступок. – Зейн погладил Тэлли по щеке. Его глаза сверкали в луче света, просочившемся в будку. – Но если ты не хочешь, позволь мне рискнуть вместо тебя.

Тэлли покачала головой, не в силах решить, чего боится больше – того, что лекарство навредит ей самой, или того, что ей придется наблюдать, как Зейн у нее на глазах превращается в растение. Но, может быть, сильнее всего она страшилась узнать, что стало с Дэвидом. И зачем только Крой не оставил ее в покое, и зачем она разгадала его загадку! Ах, если бы она могла вообще не вспоминать о лекарстве, остаться глупенькой и красивой и больше не переживать из-за всего этого…

– Я просто хочу забыть Дэвида.

– Почему? – Зейн шагнул ближе к Тэлли. – Что он тебе сделал?

– Ничего. Он ничего не сделал. Но почему лекарство мне оставил Крой? Почему Дэвид не пришел и не увел меня? А вдруг он…

В этот миг будка дрогнула. Тэлли умолкла, и они оба непроизвольно посмотрели вверх. Над крышей пролетело что-то большое.

– Аэромобиль… – прошептала Тэлли.

– Может быть, он просто пролетал мимо. Они ведь думают, что мы в увеселительном саду.

– Если только кто-то не заметил нас на… – Она не договорила. В приоткрытую дверь влетело облако пыли, и пылинки затанцевали в солнечном луче. – Он приземляется.

– Они знают, что мы здесь, – заключил Зейн и стал лихорадочно рвать письмо.

– Что ты делаешь?!

– Нельзя, чтобы они нашли это, – объяснил Зейн. – Они не должны узнать, что существует лекарство.

Он сунул обрывок письма в рот и стал, морщась, жевать его.

Тэлли бросила взгляд на капсулы, лежащие на ладони.

– Они такие маленькие, – проговорила она. – Мы могли бы их спрятать.

Зейн покачал головой и проглотил второй пережеванный клочок письма.

– Нас поймают без колец-интерфейсов, Тэлли. Это сразу наведет надзирателей на нехорошие мысли. Они захотят узнать, что у нас на уме. Как только ты поешь, голова у тебя перестанет работать ясно, ты струсишь и отдашь им лекарство.

С крыши донесся звук шагов. Тэлли рванула дверь на себя, почти закрыла, втянула внутрь концы цепочки, щелкнула замком. Комнатушка погрузилась в темноту.

– Это задержит их ненадолго, – покачал головой Зейн. – Отдай мне лекарство. Если оно поможет, обещаю, я сделаю так, что ты…

Снаружи послышался голос – режущий слух, острый как бритва. На крыше были не надзиратели. Это были агенты Комиссии по чрезвычайным обстоятельствам. В полумраке капсулы на ладони Тэлли походили на безжизненные белые глаза. Тэлли сейчас почему-то верила в то, что в письме были ее собственные слова, а капсулы будто бы умоляли ее принять их. «Может быть, если я сделаю это, – в отчаянии думала Тэлли, – у меня все время будет ясная голова, как говорит Зейн. А может быть, ничего не получится и мой мозг умрет, а от меня останется только оболочка».