Скотт Вестерфельд - Красавица [litres с оптимизированной обложкой]

– А тут не жарко, – заметила Тэлли, наблюдая за облачками пара, срывающимися с ее губ на фоне красных огоньков аварийного освещения.

За то время, пока они с Зейном готовили «кримов» к побегу, дождь прекратился, но воздух все еще был сырым и холодным. Даже внутри мастерской Тэлли, Фаусто и Зейн поеживались, хотя и были одеты в зимние пальто.

– Обычно тут жарят муфельные печи, – сказал Зейн. – И некоторые из этих машин тоже греются до чертиков. – Он указал направо и налево. Мастерская с двух сторон была открыта всем ветрам. – Зато такая классная вентиляция несовместима с умными стенами.

– Понятно.

Тэлли плотнее закуталась в пальто и сунула руку в карман, чтобы включить обогрев.

Фаусто указал на какое-то приспособление, похожее на большой пресс.

– Слушайте, а я помню, как на такой штуковине работал на уроках промышленного дизайна в уродской школе. Мы делали подносы для еды, а потом катались на них с горки, как на санках.

– Я потому и взял тебя сюда, – сказал Зейн и первым зашагал по бетонному полу.

Нижняя часть станка представляла собой металлический стол, сплошь состоящий из крошечных чешуек. Над столом нависала такого же размера металлическая плита.

– Что? Ты хочешь воспользоваться штамповочным прессом? – Фаусто вздернул брови.

Зейн до сих пор не говорил ему и Тэлли, что задумал, но при виде массивного станка в душе девушки шевельнулось нехорошее предчувствие. И его название ей тоже не понравилось.

Зейн поставил на пол ведерко для шампанского, из которого выплеснулось немного ледяной воды. Затем он вытащил из кармана карту памяти и сунул ее в щель считывающего устройства станка. Станок ожил, засветился огоньками. Под ногами у Тэлли ощутимо завибрировал пол. По столу прошла рябь. Металл словно пробудился, вдруг сделался жидким и живым.

Когда все немного стихло, Тэлли более внимательно рассмотрела поверхность штамповочного стола. Крошечные чешуйки оказались кончиками тонких стержней, которые можно было выдвигать и убирать, чтобы придавать изделиям разную форму. Она провела пальцами по столу, но на ощупь множество кончиков стержней образовало практически ровную поверхность.

– Для чего этот станок?

– Чтобы штамповать разные штуки, – ответил Зейн. Он нажал кнопку, и стол снова ожил: в его середине возникло несколько крошечных симметричных холмиков. Тэлли заметила, что на верхней части штамповочного пресса появились соответствующие вмятины.

– Эй, да это же тот самый поднос! – воскликнул Фаусто.

– Конечно. А ты думал, я забыл? На них было так здорово кататься с горки! – радостно заявил Зейн.

Он вытащил из-под станка лист металла и аккуратно уложил на стол.

– Ага, – кивнул Фаусто. – Я все думал, почему не наладят массовое производство.

– Это было бы слишком умно, – отозвался Зейн. – Но готов поспорить, что каждые несколько лет кто-нибудь из уродцев заново изобретает эти «санки». Осторожнее, сейчас включу.

Тэлли и Фаусто поспешно сделали шаг, отступив назад.

Зейн ухватился за рукоятки по обе стороны стола и одновременно нажал на них. Станок, секунду поворчав, неожиданно пришел в движение, и верхняя часть с оглушительным лязгом опустилась на нижнюю. Звук эхом пронесся по мастерской, и у Тэлли еще звенело в ушах, когда «челюсти» штамповочной машины медленно раскрылись.

– Классно, правда? – спросил Зейн и поднял со стола лист металла, преображенный в результате удара.

Теперь лист походил на обеденный поднос с отделениями-вмятинами для салата, главного блюда и десерта. Поворачивая поднос в руках, Зейн провел пальцем по бороздкам снизу.

– По хорошему сухому снегу на такой штучке можно выдать хоть тысячу километров в час.

Фаусто побледнел.

– Не получится, Зейн.

– Почему?

– Тут слишком серьезная система безопасности. Даже если бы тебе удалось одного из нас…

– Ты шутишь, Зейн? – вскричала Тэлли. – Даже не думай совать туда руку! Пресс тебе ее оттяпает и не подавится!

Зейн только улыбнулся.

– Да я и не собирался. Как верно сказал Фаусто, тут слишком строгая система безопасности.

Он вынул карту памяти из слота и вставил другую. Стол снова завибрировал, и с краю образовалось что-то вроде горного хребта – словно ряд острых зубов. Зейн пристроил в эти «челюсти» свое левое запястье.

– В перчатке видно плохо, но на самом деле, если положить руку вот так, то пресс откусит часть браслета.

– А если он промахнется, Зейн? – горячо возразила Тэлли.

Она с трудом сдерживалась, чтобы не повысить голос. Браслеты, как обычно, были спрятаны под пальто и перчатками и замотаны шарфами, но спор могла услышать красотка в дальнем конце мастерской.

– Пресс не промахивается, он работает предельно четко. На нем можно детали для хронометра штамповать.

– Все равно ничего не получится, – заявил Фаусто и положил пятерню на стол. – Включай.

– Да понимаю я, – процедил сквозь зубы Зейн, взялся за рукоятки и сжал их.

– Да вы что! – в ужасе воскликнула Тэлли.

Однако пресс не дрогнул. По краю зажглась цепочка желтых огоньков, и тоненький синтезированный голосок произнес:

– Отойдите подальше, пожалуйста.

– Этот станок чувствует присутствие человека, – объяснил Фаусто. – Он реагирует на тепло тела.

Тэлли облизнула пересохшие губы. Ее сердце бешено колотилось. Фаусто убрал руку со штамповочного стола.

– Не делай так больше! – выпалила Тэлли.

– Ладно, допустим, ты придумал, как обдурить станок. И что толку? – продолжал Фаусто. – Чтобы перекусить твой браслет, нужно долбануть по нему с такой силой, что и от руки ничего не останется.

– Нет. При скорости пятьдесят метров в секунду все получится. Смотрите. – Зейн наклонился к столу и провел пальцем по выдвинутым стержням. – Эти зубчики либо перережут браслет, либо прикусят его так, что угробят всю начинку. И тогда наши кандалы превратятся в обычные побрякушки.

Фаусто наклонился к штамповочному столу, чтобы лучше видеть. Тэлли отвернулась – она просто не могла смотреть, как ребята бесстрашно суют головы в металлическую пасть. Она перевела взгляд на женщину-стеклодува. Та, похоже, не слышала безумной троицы юных красавцев. Спокойно и невозмутимо она поворачивала комок стекла в пламени небольшой печи.

Тэлли пошла в ту сторону, где работала женщина. Отойдя на такое расстояние, что ее не могли услышать Зейн и Фаусто, она размотала шарф на запястье и обнажила браслет.

– Позвони Шэй.

– Она недоступна. Сообщение?

Тэлли ругнулась, но сказала:

– Да. Послушай, Шэй, я знаю, что это мое восемнадцатое сообщение за сегодняшний день, но ты должна ответить. Прости, что мы подглядывали за вами, но…

Тэлли не знала, что еще сказать. Ведь ее могли подслушивать надзиратели, а может быть, и чрезвычайники тоже. Как же объяснить, что она с друзьями собирается бежать из города этой ночью?