Александра Бракен - Темные отражения [litres с оптимизированной обложкой]

– Черная Бетти, конечно, не подключена к джи-пи-эс? – спросила я.

Лиам тяжело вздохнул, постучав по рулевому колесу. Видимо, решил, что мы движемся в правильном направлении.

– Черная Бетти хорошо движется по прямой, хорошей дороге, но все эти новшества не про нее.

– Я тебе говорил, что надо брать «форд»-внедорожник, – сказал Толстяк.

– Это же кусок… кхм… – Лиам поперхнулся. – Это же настоящее ведро с гайками! Не говоря уже об убогой трансмиссии.

– Минивэн, уж конечно, лучше.

– Да, она взывала ко мне с парковки брошенных машин. Окна Бетти полыхали в солнечном свете, будто луч надежды.

Толстяк фыркнул.

– С чего это ты вдруг стал доверять интуиции?

– С того, что моя интуиция уравновешивает полное ее отсутствие у тебя, мадам Вышивальщица.

– Между прочим, это искусство, – парировал Толстяк.

– Да, в Средние века ты имел бы в Европе большой успех…

– В любом случае, – встряла я (теперь карту было видно лучше), – мы должны быть недалеко от Винчестера. – Я ткнула в точку на западном конце Вирджинии.

– Почему ты так решила? – начал Лиам. – Ты из тех краев? Потому что если…

– Нет, я не из тех краев. Просто, пока вы двое были в отключке, мы проезжали мимо Кейзера и Ромни. И по дороге встретили кучу знаков «Дорога Гражданской войны», а значит, где-то рядом одно из полей сражений.

– Здорово, Нэнси Дрю [12] Нэнси Дрю – литературный и кино-персонаж, созданный Эдвардом Стратемаэром. Образ девушки-детектива обрел популярность во многих странах мира. Впервые Нэнси Дрю появилась в книге «Тайна старых часов» (1930). Дальнейшие произведения писались разными авторами и выпускались под коллективным псевдонимом Кэролайн Кин. , но в этой части страны дорожным знакам не следует уделять большого внимания, – заметил Лиам. – Не пройдешь и пятидесяти шагов, как наткнешься на место, где проходила армия, или кто-нибудь умер, или жил Джеймс Мэдисон [13] Джеймс Мэдисон (1751–1836) – четвертый президент США, один из ключевых авторов Конституции США. .

– Это в Ориндже, – вставила я. – Мы уже близко.

В мягком вечернем свете волосы Лиама казались бесцветными. Он на мгновение задумался и почесал подбородок.

– Так, значит, ты все-таки из Вирджинии.

– Я не…

Он поднял руку.

– Ну хватит. Никто из живущих за пределами штата не знает, где находится дом Джеймса Мэдисона.

Я села обратно. Лиам клюнул на эту удочку.

Это был мамин пунктик. Как школьный учитель истории, она считала своей миссией проехаться со мной и отцом по всем исторически важным местам округа. Поэтому, когда мои друзья устраивали вечеринки у бассейна и ходили в гости с ночевкой, я гуляла по полям сражений, позировала рядом с пушками и реконструкторами в нарядах времен колониальной эпохи. Веселое было времечко. Даже несмотря на укусы насекомых и облезшую от солнца кожу. В первый школьный день я обычно появлялась во всей красе. У меня до сих пор остались шрамы из Антиетама [14] Антиетам – место одного из самых кровопролитных сражений времен Гражданской войны, которое произошло 17 сентября 1862 г. .

Лиам улыбнулся темной дороге и включил фары. Тот факт, что в Вирджинии отказались от установки фонарей на дорогах, всегда казался мне проявлением то ли тупости, то ли отчаянной храбрости жителей.

– Думаю, нам стоит остановиться на ночь, – сказал Толстяк. – Ты собираешься искать парковку?

– Успокойся, приятель, я работаю над этим, – ответил Лиам.

– Ты всегда так говоришь, – проворчал Лиам, откинувшись в кресле, – а потом «ох, простите, ребята, давайте прижмемся друг к дружке, чтобы стало чуточку теплее», а медведи в это время пытаются ворваться в машину и сожрать нашу еду.

– Да… бывает, – ответил Лиам. – Но, с другой стороны, что за жизнь без приключений?

Слова Лиама были полны наигранного оптимизма. Хуже я слышала лишь однажды. Когда учитель в четвертом классе попытался нас обнадежить, заявив, что наши одноклассники умерли не напрасно: очередь на качели теперь уменьшится вдвое.

Вскоре я потеряла нить разговора. Конечно, мне было интересно послушать про странные традиции и привычки, возникшие у ребят за две недели свободной жизни, однако гораздо больше меня интересовало другое. Я никак не могла понять, что связывает этих двоих.

В конце концов Лиам отыскал шоссе 81, и Толстяк погрузился в глубокий беспробудный сон. За окнами тянулись ровные ряды кряжистых деревьев, и лишь некоторые из них успели одеться весенней листвой. Мы ехали слишком быстро, смеркалось, так что разглядеть лиственный ковер не представлялось возможным. Но повсюду на асфальте красовались пятна прошлогодней листвы. Словно до нас здесь очень давно никто не ездил.

Я прижалась лбом к холодному стеклу, кондиционер дул мне прямо в лицо. Головная боль тупо пульсировала в висках. Холодный воздух не давал уснуть и, что еще важнее, не давал моему сознанию проникнуть в сознание Лиама.

– Ты в порядке?

Лиам пытался следить и за дорогой, и за мной. В темноте я с трудом различала очертания его носа и губ. Часть меня была даже рада, что я не вижу ни ран, ни порезов. Мы вместе всего несколько дней – песчинка в море, если сравнивать с шестнадцатью годами жизни, однако я и в темноте прекрасно могла представить, с каким участием он на меня смотрит. Лиам был очень разным, но загадочным или непредсказуемым – никогда.

– А ты в порядке? – парировала я.

Вокруг царила тишина, и пальцы Лиама отчетливо выбивали дробь на рулевом колесе.

– Думаю, нужно поспать, – сказал Лиам, а затем спустя мгновение добавил: – Они правда использовали этот звук в Термонде? И часто?

Не слишком, но достаточно. Вот только рассказывать об этом я не могла. Не хотелось вызывать жалость.

– Как думаешь, СПП вычислили, куда ты направляешься? – спросила я вместо этого.

– Может быть. Думаю, мы оказались не в том месте и не в то время.

Толстяк позади громко зевнул.

– Маловероятно, – сонно заметил он. – Может, раньше они нас и не искали, зато теперь точно ищут. И наверняка запомнили твой пси-номер и унылую рожу. Все мы знаем, что ты лакомый кусочек для скиптрейсеров.

– Спасибо, мистер Солнечная Улыбка, – ухмыльнулся Лиам.

– По-моему, хуже то, что парень явно удивился, идентифицировав твою личность, – сказала я. – Но… о ком вы постоянно говорите? Эта женщина?

– Леди Джейн, – Лиам произнес имя так, словно это все объясняло.

– Прости?

– Так мы зовем одну из наиболее… настойчивых скиптрейсеров, – пояснил он.

– Во-первых, это ты ее так зовешь, – встрял Толстяк, – а во-вторых, настойчивая? Да она следует за нами как тень с тех пор, как мы выбрались из Каледонии. Подкрадывается везде и всюду, словно читает наши мысли.