Александра Бракен - Темные отражения [litres с оптимизированной обложкой]

Мне стало интересно, знает ли Толстяк конец истории.

Стоя под горячими струями воды, я на время забыла, что нахожусь в старом мотеле и мою волосы шампунем с химическим запахом лаванды. В компактной ванной комнатке уместилось целых шесть предметов: раковина, унитаз, полотенце, душ с занавеской и я.

Я оказалась последней. К тому моменту, как я вошла в мотель, Зу уже окончательно освоилась, а Толстяк забаррикадировался в ванной комнате на целый час. Он с остервенением тер себя и одежду до тех пор, пока тряпки не провоняли запахом несвежего мыла. Мне показалось довольно странным стирать одежду мылом для рук, но, с другой стороны, ванна и стиральный порошок отсутствовали. Остальные просто бездельничали, пропуская мимо ушей пламенную речь Толстяка о пользе гигиены.

– Ты следующая, – повернувшись ко мне, сказал Лиам. – Убедись, что хорошенько помылась, прежде чем выходить.

Я поймала брошенное полотенце.

– А как же ты?

– Найду себе утром еще одно.

Как только дверь ванной захлопнулась, я бросила на крышку унитаза рюкзак и начала рыться в его содержимом. Одежда, которую дали мне члены Лиги, полетела на пол. Сверху упало нечто красное и шелковое. От страха я резко отпрыгнула назад.

Понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это такое. Передо мной лежало красное шелковое платье из трейлера.

«Зу, – подумала я, потирая лоб. – Должно быть, она захватила его, пока я не видела».

Я пнула одежду носком туфли, и в ноздри ударил застарелый запах сигаретного дыма. Кажется, платье на размер велико. И кроме того, было что-то отталкивающее в том месте, откуда его забрали.

Однако Зу, похоже, была другого мнения. Она хотела, чтобы я это надела. К тому же какое бы отвращение я ни испытывала к трейлерному платью, расхаживать в лагерной униформе было гораздо хуже. Если Зу станет от этого чуточку счастливее, я могла потерпеть дискомфорт.

Шампунь отсутствовал, однако члены Лиги положили мне дезодорант, ярко-зеленую зубную щетку, упаковку носовых платков, несколько тампонов и дезинфицирующее средство для рук. Все малюсенькое и упаковано в пластиковую сумочку. На дне обнаружилась расческа и бутылка воды. А под ними – еще одна тревожная кнопка.

Должно быть, я просто ее не заметила. Ту, что дала мне Кейт, я сорвала с шеи и выбросила в кусты. От мысли, что все это время в рюкзаке находилась еще одна, по коже поползли мурашки. И почему я не обыскала сумку раньше?

Взяв жучок двумя пальцами, я бросила его в раковину, словно это был раскаленный уголек. И уже собиралась включить кран, чтобы уничтожить проклятое устройство, но что-то меня остановило.

Прошло немало времени, прежде чем я вновь взяла жучок и поднесла его к свету. Что скрывалось под черной оболочкой? Если идет запись, внутри должен был мигать красный огонек. Я поднесла устройство к уху в надежде различить хоть какой-то звук, но ничего не услышала. Если жучок работал, то нас, по идее, уже должны были поймать, разве нет?

Предположим, я бы его оставила. Что тогда? Просто на случай, если с остальными что-нибудь случится и ждать помощи будет неоткуда? Стать частью Лиги ведь лучше, чем жить в Термонде? Любая участь лучше смерти, разве не так?

Тревожная кнопка отправилась в карман рюкзака, но я сделала это не ради себя. Окажись Кейт рядом, она бы улыбнулась. При мысли об этом меня охватил гнев. Наверное, я больше не верила в себя, не верила, что смогу спасти этих ребят.

Оказавшись под теплыми струями, я откровенно наслаждалась тем, что могу стоять вот так больше трех минут: в Термонде каждый прием душа сопровождался тиканьем таймера. Грязь стекала с меня слой за слоем. Через пятнадцать минут я уже чувствовала себя так, словно поменяла кожу. Я даже попыталась воспользоваться местной бритвой, которую извлекла из мотельного набора с шампунем и мылом, но в итоге лишь содрала корочки с голеней и коленок.

«Мне шестнадцать лет, – вдруг подумала я, – а я первый раз побрила ноги».

Это было глупо – ужасно глупо. Я уже достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки. И никто не сможет меня остановить.

Воспоминания о маме всплывали в памяти, точно яркие вспышки. Иногда я вдруг отчетливо слышала ее голос – одно-два слова. А порой словно переживала момент заново. Теперь я вдруг вспомнила наш разговор. «Может быть, когда тебе исполнится тринадцать», – с улыбкой сказала она. Эта улыбка преследовала меня снова и снова.

В конце концов я помыла бритву и убрала в рюкзак. Не думаю, что кому-то теперь захочется ею воспользоваться. По ногам текла кровь, но это было уже не важно. Все мое внимание переключилось на птичье гнездо на голове. Распутать волосы оказалось непросто. Я извела кучу шампуня, освобождая прядь за прядью, и в конце уже не могла удержаться от слез.

Мне шестнадцать.

А потом случилось что-то непонятное. Минуту назад все было в порядке, а в следующую – грудь словно сдавило тисками. Я попыталась глотнуть воздуха, но он оказался слишком горячим. Мои руки коснулись белой кафельной стены, в которую я тут же и врезалась. Прижав руки к груди, я сползла на пол, радуясь тому, что шум воды заглушает рыдания. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то их слышал, особенно Зу.

Это было глупо, так глупо! Мне шестнадцать – ну и что? Что с того, что я не видела родителей долгих шесть лет? Может, они обо мне даже и не вспоминали.

Нужно было радоваться, что все закончилось, что мне удалось выбраться из этого жуткого места. Но за стенами лагеря или вне его пределов я оставалась одинокой. Так было и будет всегда. Температура воды неожиданно скакнула, словно кто-то спустил воду в унитазе. Не важно. Вода лишь слегка барабанила по спине. Я провела пальцами по ободранным коленкам, но ничего не почувствовала.

Кейт говорила, что мне следует разделить жизнь на три этапа и оставить первые два за спиной, но разве такое возможно? Как можно заставить себя забыть?

В дверь постучали. Первый раз аккуратно, а затем, когда я не ответила, более настойчиво.

– Руби? – раздался голос Лиама. – С тобой все в порядке?

Я сделала глубокий вдох и нащупала кран. Напор стал тише, потом на голову упало несколько капель, и все.

– Можешь, э-э, на секундочку открыть дверь? – Нервные нотки в голосе Лиама заставили меня напрячься. Первой пришла мысль, что что-то случилось. Схватив полотенце, я обернула его вокруг тела. Пальцы открыли замок прежде, чем я успела что-либо сообразить.

В лицо ударил холодный воздух. А потом я увидела испуганные глаза Лиама. И пару больших белых носков у него в руке.

Поджав губы, он окинул ванну пристальным взглядом. В комнате стало темнее: должно быть, наступила ночь. Я, конечно, не могла утверждать с полной уверенностью, но, по-моему, кончики его ушей покраснели.