Александра Бракен - Темные отражения [litres с оптимизированной обложкой]

– Хорошая работа, Зу, – сказал Лиам. – Здорово, что хоть кто-то из нас слушал внимательно.

– И это все? – сказала я.

– Еще они проболтались, что Роли находится слишком далеко к югу от нужного места. Да и то мы буквально вымаливали каждое слово, – признался Лиам. – Душераздирающее было зрелище.

– Возможно, они просто морочили нам головы, – сказал Толстяк. – Это и бесит больше всего. Если в Ист-Ривер так распрекрасно, почему они сами туда не пошли?

– Они собирались домой, помнишь, Беглец…

Пока ребята спорили, я стащила карту и попыталась разобраться в переплетении линий. Лиам успел прочитать мне краткий курс картографии и даже учил прокладывать маршрут из пункта А в пункт Б, но получалось не очень.

– Есть идеи, мальчики? – спросила я. – Над какой теорией работаем?

– Мы встретили тех парней на границе штата Огайо, – сказал Лиам. – Они шли с востока на запад. Если добавить сведения про Вашингтон и Роли, наиболее вероятными кандидатурами становятся Западная Вирджиния, Вирджиния и Мэриленд. Зу сказала, что Эдо – второе название Токио, но мне это кажется притянутым за уши.

– А я думаю, это код, – сказал Толстяк. – Вид шифра. – Выпрямив спину, он повернулся ко мне лицом. Улыбка Толстяка напомнила мне один кадр из документального фильма, который нам показывали в школе. Примерно так обнажал зубы подплывающий к добыче крокодил. – Кстати, по поводу кодов, не ты ли называла себя расшифровщиком мирового уровня? Вроде бы члены Лиги забрали тебя именно из-за этого.

Дерьмо.

– Про мировой уровень я ничего не говорила.

– Ах да! – Лицо Лиама озарилось восторгом. – Можешь заняться этим?

Дважды дерьмо.

– Я… думаю, да, – невозмутимо ответила я. – Зу, можно еще раз взглянуть на блокнот?

Все затаили дыхание. Под взглядами друзей я застыла, точно парализованная. Проще было сразу пригвоздить меня к земле. В машине было очень холодно, обогрев еще не включили, однако внутри поднялась жаркая волна паники. Я схватила блокнот так, словно это был пропуск в рай.

У меня были знакомые, которые с легкостью запоминали сотни тысяч символов, выдавали на-гора точные координаты, мгновенно решали сложные головоломки, но я не была одной из них.

Толстяк фыркнул.

– Похоже, Лига ошиблась с выбором.

– Эй, – резко оборвал Лиам. – Мы бьемся над этой задачей чертовы две недели и не выяснили вообще ничего. Можешь дать ей часок на размышления?

Может, буквы Э-Д-О стоило перевести в цифры? 5-14-15? Боже, какие еще бывают виды кодов? Железнодорожный код? Нет, не то. Может, это вообще не код? Слишком много вариантов. Загадка должна быть такой, чтобы с ней могли справиться дети. Как в лагере, так и за его пределами. Слишком сложную задачу решить не сможет никто.

Солги , – подумала я, смахнув прядь волос с лица. – Просто солги. Сделай это. Скажи что-нибудь! Что обычно обозначают тремя однозначными цифрами? Цена, время, географический код…

О! Неужели я права? Господи боже!

– О? – переспросил Лиам. – Что «о»?

– Точно не помню, – поправилась я, – может, даже ошибаюсь, так что не радуйтесь слишком бурно, но, по-моему, это код Вирджинии.

– Не бывает кодов из четырех цифр, – сказал Толстяк. – Пять-четыре-пятнадцать не сработает.

– Но пять-четыре-ноль сработает, – сказала я. – Люди ведь иногда заменяют ноль буквой «О»?

Лиам почесал затылок и перевел взгляд на Толстяка.

– Пять сорок? Не улавливаешь ничего знакомого?

Я повернулась к Толстяку, который неожиданно предстал передо мной в новом свете.

– Ты из Вирджинии?

Скрестив руки на груди, он смотрел в окно.

– Я из Северной Вирджинии.

Это многое объясняет.

– Пять сорок – это Западная Вирджиния, – объяснила я Лиаму. – Не знаю точно, как далеко ее границы простираются на север и юг, но думаю, лагерь где-то там. – Я показала на карту. На самом деле мое предположение не было домыслом. Когда мы с родителями жили в Салеме, у нас был код 540. – Там куча больших и маленьких городов, но есть и незаселенные места, где можно спрятаться.

– Точно? – Лиам не отрывал глаз от дороги, но в голосе появились новые нотки. – Ты выросла в тех краях?

Я опустила глаза на блокнот. Что-то сжалось в груди.

– Нет.

– Значит, в Вирджиния-Бич?

Я покачала головой.

– Ни в одном из мест, о которых ты мог бы слышать.

Толстяк цокнул языком, собираясь что-то сказать, но с водительского сиденья донеслось сдержанное покашливание. Тема себя исчерпала, и продолжать разговор не имело смысла. Чему я была только рада.

– Что ж, эта версия не хуже остальных. Хотя, честно говоря, я бы не отказался сузить зону поисков. – Он посмотрел в мою сторону. – Спасибо, Руби Вторник.

В груди разлилось приятное тепло.

– Не стоит благодарности.

А вдруг ошибка? – подумала я, но тут же отогнала эту мысль. Мой вариант был не так уж плох.

Лиам выглянул из окна. Убедившись, что переулок чист, он свернул карту и убрал ее в бардачок. Бетти проснулась с глухим рыком.

– Куда мы направляемся? – спросил Толстяк.

– В одно знакомое местечко, – пожал плечами Лиам. – Я бывал там раньше. Ехать недолго – может, пару часов. А если вдруг заплутаю, кто-нибудь из вирджинцев подменит меня на посту и поможет выбраться.

Давно я не слышала подобного обращения. Словно к человеку, у которого есть дом. Это была правда, я действительно родилась здесь, но за последние годы моим истинным домом стал Термонд. Серые стены и бетонные полы вытеснили из памяти облик родительского дома. Сначала забылись мелкие детали: запах маминых медовых бисквитов, развешенные над лестницей картинки, а потом пришел черед более крупных.

Однажды ночью, когда в боксе было не особенно шумно, я задумалась над тем, что такое дом. Место, где я родилась, или то, в котором выросла? Есть ли у меня выбор или все предначертано свыше?

Правда заключалась в том, что, глядя на отражение в окне, я не видела прежней Руби. Та девочка жила в маленьком белом домике и частенько ходила с измазанными медом пальцами и растрепанными косичками. Теперь у меня внутри была пустота, словно я вдруг забыла слова любимой песни. Прежняя Руби ушла навсегда, оставив после себя продукт Термонда – пустую оболочку, в которой поселился страх. Страх того, что таилось у меня внутри.

Мы ехали по главной дороге, минуя съезд за съездом на Харрисонбург и не обращая никакого внимания на повороты к Университету Джеймса Мэдисона. Оставалось только молиться, чтобы никто не остановил нас за нарушение правил, однако в данный момент риск сводился к нулю. Дорога была пустой. По крайней мере, насколько хватало глаз.

Я любила долину Шенандоа всем сердцем. Еще в школе родители частенько забирали меня с уроков пораньше и мы отправлялись в турпоход на весь уик-энд. Книги и видеоигры я оставляла дома – они там были не нужны. Достаточно было просто смотреть в окно и впитывать всю эту красоту.