Александра Бракен - Темные отражения [litres с оптимизированной обложкой]

– Похоже, ему все-таки придется лечиться. Учитывая, что он даже не смог прийти поесть, – возразил Клэнси. – Вы же знаете, что красть еду из сада – все равно что красть с тарелок.

Мальчишки удрученно кивнули. Клэнси обвел сгрудившихся вокруг детей внимательным взглядом и спросил:

– Что они должны сделать в обмен на фрукты? Как считаете?

Дежурная уже открыла рот, но старший мальчик, с граблями в руках, выступил вперед и указал на окружавшую сад изгородь.

– Если они займутся прополкой, кто-то из нас мог бы несколько дней посидеть с Питом. Помочь ему с едой и лечением.

Клэнси кивнул.

– Так будет честно. Что думают остальные?

Когда все согласились с таким «наказанием», дежурная едва не затопала ногами. Судя по малиновым от гнева щекам, решение ее не устроило.

– Это не единичная проблема, Клэнси, – сказала она, провожая нас к выходу. – Люди считают, будто могут заявиться сюда и взять что угодно. А сад, в отличие от склада, невозможно запереть на замок!

– Обещаю, что на собрании в следующем месяце мы обязательно обсудим этот вопрос, – с улыбкой ответил Клэнси. – Вынесу его на повестку дня.

Девочка вроде бы успокоилась. Бросив любопытный взгляд в мою сторону, Императрица овощей развернулась и бодро промаршировала в свое царство.

– Вау, – воскликнула я, – она просто чудо!

Клэнси пожал плечами и рассеянно потер правое ухо.

– У нее своя точка зрения. Причем обоснованная. Если на складе иссякнут запасы, мы сможем положиться на сад, но что будет, если сад окажется пустым? Думаю, каждый должен понимать, насколько все взаимосвязано. Эй, не возражаешь, если я зайду к Питу?

Я улыбнулась.

– Конечно, нет.

Маленький мальчик лежал под ворохом одеял. Судя по пустым соседним матрасам, мальчишки отдали ему свои. Когда пылающее лицо парня наконец показалось из-под одеял, я поздоровалась и назвала свое имя. Клэнси разговаривал с ним не меньше пятнадцати минут, но я решила подождать на свежем воздухе. Посмотреть, как кипит в лагере жизнь. Мне махали и улыбались так, словно я жила здесь несколько лет, а не дней. Я махала в ответ, и в груди что-то сжималось. Возможно, на меня снизошло озарение или мозг пришел к этому выводу постепенно. Но, так или иначе, я начала понимать, что черный цвет, который я привыкла ненавидеть, внушал ребятам чувство гордости и единения.

– Здесь ты никогда не почувствуешь себя одинокой, – сказал Клэнси, захлопывая за собой дверь общежития. Мы дошли до прачечной, потом ненадолго остановились у душевых, чтобы проверить краны и лампочки. По дороге Клэнси постоянно кто-нибудь останавливал, чтобы задать вопрос или выразить недовольство, но он неизменно оставался участливым и внимательным. Я видела, как он разруливал ссоры между соседями, выслушивал советы по поводу обеда и высказывал свое мнение по поводу того, стоит ли набирать в охранный отряд больше народу.

К тому моменту, как мы дошли до «кабинетных классных комнат», я буквально валилась с ног. Клэнси же не терпелось провести свой еженедельный урок по истории США.

Комнатка оказалась маленькой и тесной, однако здесь было хорошее освещение, а на стенах развешены яркие картинки и постеры. Первой я заметила Зу и ее розовые перчатки и лишь потом – девочку, которая показывала пальцем реку Миссисипи на старой карте Соединенных Штатов. Хина сидела рядом с Зу и что-то записывала с бешеной скоростью. Я уже думала, что меня ничем не удивить, но появление Клэнси было встречено счастливыми улыбками. Девочка, стоявшая у карты, тут же уступила ему место.

– Так-так, – начал Клэнси. – Кто скажет, на чем мы остановились?

– Первые колонисты, – ответил хор голосов.

– Первые колонисты? – продолжил он. – И кто это такие? Как насчет тебя, Джеми? Помнишь, кто такие первые колонисты?

Девочка, примерно одного возраста с Зу, поднялась с места.

– Англичане притесняли их из-за религии, поэтому они отплыли в Америку и высадились на Плимутском камне.

– Кто-нибудь скажет мне, что они делали после того, как туда попали?

В воздух взлетело рук десять. Он выбрал ближайшего мальчика – по-видимому, зеленого, хотя с таким же успехом тот мог быть желтым или синим. Мой метод цветовой идентификации здесь не работал. Уж слишком здесь все перемешалось. По крайней мере, мне казалось, что причина в этом.

– Они создали колонию, – ответил мальчик.

– Точно. Это была вторая английская колония. Первую организовали в 1607 году в Джеймстоуне, недалеко от того места, где мы с вами сейчас находимся! – Клэнси взял учительскую карту и показал обе точки. – Пока будущие колонисты плыли на «Мэйфлауэре», они заключили Мэйфлауэрский договор о том, что каждый будет содействовать образованию колонии и блюсти ее интересы. А когда прибыли на место, столкнулись со множеством трудностей. Но все работали слаженно и создали общину, свободную от правил, навязанных английской короной, и начали открыто исповедовать свою веру. – Клэнси остановился и обвел аудиторию своими темными глазами. – Звучит знакомо?

Зу широко раскрыла глаза. Я сидела так близко, что могла разглядеть веснушки на ее лице, и почти физически ощущала излучаемое ею счастье. Мое сердце воспряло. Хина что-то прошептала Зу на ухо, и ее улыбка стала еще шире.

– Как будто про нас! – крикнул кто-то с задних рядов.

– Возможно, – сказал Клэнси и следующие полтора часа рассказывал о том, как первые колонисты боролись с бандами аборигенов, о Джеймстоуне и всех тех вещах, которые входили в программу маминой средней школы. А когда время вышло, кивнул ребятам и сделал мне знак следовать за ним, не обращая никакого внимания на ропот и возмущенные вопли аудитории. Подходя к костровой яме, где уже начали накрывать к обеду, мы оба тихонько посмеивались. На нас тут же устремились все взгляды, но мне было наплевать. Я и впрямь ощущала странное чувство гордости.

– Итак? – Мы с Клэнси подошли к крыльцу офиса, когда прозвучал звонок на обед. – Что скажешь?

– Скажу, что готова к первому уроку, – сказала я.

– О, мисс Дейли. – Клэнси едва заметно улыбнулся. – Первый урок только что закончился. А ты даже не заметила.

Две недели пролетели, словно страница, вырванная из старой книги.

Все время я проводила в комнате Клэнси. Училась передавать картинки в его сознание и блокировать попытки проникнуть в мое. Мы столько разговаривали о Лиге, Термонде и белом шуме, что оба выпали из лагерного расписания. У него были ежедневные совещания, но вместо того, чтобы попросить меня уйти, он заставлял ждать по другую сторону занавески, где теперь проходило большинство уроков.

Иногда ему приходилось инспектировать общежития и разрешать споры, но я всегда оставалась ждать его в этой старой и странноватой комнате. Здесь были книги, музыка и телевизор, так что скучать мне не приходилось.