Максим Филатов - Тиора

— Я вспомнила. Меня же унесла какая-то жуткая гадость в какие-то страшные пещеры, а потом я ничего не помню. А ты был сверху на стене. Что случилось?

Марк усмехнулся, дернув головой, и спросил:

— Ничего больше не помнишь?

— Нет. Я только помню пещеры, а потом я, видимо, заснула. Оно, наверное, меня как-то усыпило. А что было дальше? Я еще помню твой крик отдаленно и все.

— Оно и к лучшему, что ты ничего не видела и не помнишь, — сказал серьезно Марк.

— Но ты мне все равно расскажешь. Давай, рассказывай! — девочка уже приходила в себя, поглядывая на выход из туннеля, а затем на юношу.

— Хорошо, хорошо! Не напирай. Кстати, они исчезли, — внезапно отметил он.

— Кто исчез, Марк?

— Голоса… Я тебе все расскажу по порядку. Пойдем.

Дорога уходила куда-то вверх, и пока они поднимались, несколько раз останавливаясь, чтобы передохнуть, Марк рассказывал Тиоре всю историю от начала своей погони за существом до момента ее пробуждения. Девочка слушала, широко раскрыв рот, иногда вставляя свои реплики, то посмеиваясь, то высказывая озабоченным голосом свои страхи по поводу отдельных моментов рассказа парня. Когда юноша закончил, Тиора, улыбаясь, прижалась к его руке щекой и произнесла:

— Столько всего пройти ради меня, драться с чудовищем, так рисковать. Ты простой герой, Марк. Мой герой!

Парень на секунду смутился, потом присел на одно колено, глядя девочке в глаза и гладя ее по волосам, и сказал:

— Я не мог тебя оставить там, моя хорошая. И если бы я потерял тебя, я бы себе этого никогда не простил. Уж лучше тогда сгинуть совсем.

Они взялись за руки, преодолели последние метры подъема и вышли поверхность широкой каменной высокой стены с квадратными выступами по краям, будто зубы огромного тролля. На таких стенах замка обычно стояло множество стражи, охранявшей его и наблюдавшей за всем, что творится у стен фортификации. Здесь же было пустынно. Оглядевшись, Марк с Тиорой увидели, что таких стен целой сетью вокруг, переплетаясь между собой, было огромное поле. Лабиринт вовсе не окончился, он просто поднялся из пещер на причудливые стены замка, которые также образовывали собой странные витиеватые пути. Разница теперь была лишь в том, что раньше парень с девочкой шли внизу, теперь же они были на самом верху.

Марк оглянулся немного назад и увидел, что таких подъемов, какой преодолели они, было очень много, каждый из которых выходил из такого же множества пещер, располагавшихся хаотично: одни дальше, другие ближе. Кое-где узлы встречающихся друг с другом стен образовывали перекрестки с ответвлениями большого количества путей, и некоторые узлы скреплялись каменными бастионами, уходящими полностью вниз.

Они оказались с самого края этого огромного лабиринта. Слева от Марка с Тиорой, начиная от подножия стены, открывался странный красивый вид. Внизу бесконечно вдаль плыли небольшие облака тумана, плотно застилая поверхность земли, и было непонятно, есть ли она там вообще, и если есть, то, что там. Вдалеке сверху сквозь небольшие прорехи в тучах косыми желтыми длинными линиями пробивались лучи солнца и падали на туманный «пол». Облака над их головами были странной структуры: они представляли собой некую паутину, в пустых полостях ячеек которой было видно не голубое, но серое небо.

«В этом мире слишком много серого», — подумал Марк.

— Как красиво, — проговорила Тиора, зачарованно переводя взгляд то вверх, то вдаль между каменными квадратами с высоты бастиона. — Посмотри на эти облака. Какое странное небо, все в паутине, как будто там сверху живет большой белый паук, который ткет ее из облачков.

Она всматривалась вверх, а затем опустила взгляд и стала смотреть на еле плывший туман далеко у подножия стены.

— Кажется, что можно встать и пойти по этому туманному лугу туда, вдаль, — девочка рукой махнула в сторону горизонта.

— Да, красивое и странное место. Но мы все еще не вышли из лабиринта, хотя, честно признаться, быть наверху, на стенах, мне нравится больше, чем внизу, у их подножья.

— Согласна.

Они отстранили взгляды от потрясающего вида, открывавшегося с высоты, и, взявшись за руки, двинулись по каменной кладке стены вперед.

Марк лежал на каменном пыльном полу небольшой квадратной комнаты, которая теперь являлась его временной тюрьмой. В стене над его головой было маленькое окошко с решеткой, располагавшееся вровень с землей внешнего мира. Сквозь него периодически были видны пары ботинок проходивших мимо людей, порой невольно скидывавшие в камеру небольшие горстки песка, и лучи солнца, ровными полосами подсвечивавшие летающую в помещении пыль.

Он лежал и думал о том, как же его угораздило попасть в такую передрягу. Все вокруг казалось нереальным из-за своей непривычности. Может это другой сон? Еще одно испытание? Нет. Сейчас это реальность, и Марку грозила реальная смертельная опасность. Парень думал о том, как бесславно может окончиться его путешествие, а ведь он только нашел Тиору, и, значит, обрел, как ему казалось, надежду. Что же теперь будет? Ему было страшно, и от малейшего шороха в помещениях рядом Марк поднимал голову, ожидая, что за ним придут и решат его участь, которая теперь была весьма плачевна. Он думал о матери. Что с ней будет, когда она узнает, что произошло с ее сыном? Юноше даже мыслить об этом не хотелось, потому как от таких мыслей начинало тревожно сосать под ложечкой и мерзко подташнивать. А еще он думал об Агате, и все это приводило его в отчаяние и всепоглощающую безысходность.

Внутрь его камеры вел только небольшой проход, плотно закрытый металлической дверцей: парню даже со своим средним ростом пришлось пригнуться, когда его заводили сюда. Теперь он лежал на полу и от тревоги, распиравшей все его внутреннее естество, не знал, куда деваться. Его симптомы периодически подкатывали, и Марку требовалось больших усилий, чтобы удержать их. Порой было трудно дышать, будто все реберные мышцы одеревенели и ныли от некой странной усталости, грудную клетку стянуло стальным обручем, дыхание стало поверхностным без возможности полностью вздохнуть. Желание зевнуть заканчивалось противным неудовлетворенным ощущением нехватки воздуха.

Юноша лежал и в кулаках сжимал песок, собранный на полу. Он знал, что в таких случаях надо каким-то образом отвлечь разум, и симптомы уйдут, но это как раз было и самым сложным в такой ситуации. Казалось, что вот-вот он перестанет дышать, при этом мышцы живота, вернее, что-то под ними, стягивалось в один тупой комок, который в какой-то момент резко норовил разлиться по всему телу в виде крепкой судороги, вплоть до стягивания всех мышц лица. Пальцы рук в такие моменты было невозможно согнуть даже с посторонней помощью.