Ярослав Бутаков - Второй Фаэтон: восемь часов до смерти

…

После землетрясений конца июля у берегов Ирландии, Корнуолла и Бретани, эти районы потряхивало довольно часто. Роколл непрерывно извергался, а в середине августа было отмечено появление столбов водяного пара и первых «пепельных островов» от банки Поркьюпайн к западу от Ирландии до широты Бордо. В конце августа сильно тряхнуло Лиссабон и другие приморские города Португалии, что породило толки о большом землетрясении 1755 года и соответствующие страхи. В начале сентября аналогичную тревогу забили норвежцы, фарерцы, а также жители Шетландских и Гебридских островов в Шотландии. В Скандинавии эпицентры некоторых землетрясений находились непосредственно под материком. Спутниковое геофизическое зондирование показывало подъём магмы под этим участком Евразийской платформы.

Всё развивалось по сценарию, схожему с ситуацией у берегов других континентов. Вулканические острова на шельфе росли, низменные побережья тихонько опускались под воду. К концу года устья Северна в Англии, Луары и Жиронды во Франции, города Бристоль, Нант и Бордо, побережье департамента Ланды оказались заметно подтопленными.

Дания предложила жителям Фарерских островов перебираться в метрополию. Переселившимся выдавалось временное жильё и крупное денежное пособие. То же сделала Шотландия в отношении своих граждан на окаймлявших север Британии островах после нескольких чувствительных землетрясений там. Одновременно она обратилась к Англии как к главной стране в Британском Содружестве с призывом о материальной помощи. На что в Лондоне ответили, что прежде Шотландия должна вернуться в Соединённое Королевство.

В конце года Евросоюз действительно столкнулся с проблемой внутренних беженцев – португальцев и жителей некоторых районов Испании. На фоне усилившейся массовой нелегальной иммиграции из тропической Африки, Ближнего Востока и Индии, где происходили уже описанные масштабные стихийные бедствия, это постепенно погружало Европу в хаос. Правительства начали терять нити управления. Как следствие, резко участились проявления насилия на этнической и расовой почве, усилились радикальные политические движения самой разной направленности. И это было только начало.

Однако на этом фоне собравшаяся в октябре в Сорбонне 112 112 Университет в Париже, основанный в 1200 году. международная конференция представителей наук о Земле вызвала живейший интерес. Ещё бы, ведь речь шла о потрясавших почти всю планету катаклизмах и о прогнозах на будущее. Что ещё предстоит пережить человечеству? И даже вопрос, вызвавший наиболее острую дискуссию на конференции, вовсе не звучал отвлечённо в этих условиях. Учёные спорили, что будет происходить быстрее. Охлаждение земной поверхности из-за большого количества пыли, выброшенной вулканическими извержениями? Или же её разогрев благодаря усилению парникового эффекта, вызванному выбросом с теми же извержениями громадных объёмов углекислого газа и водяного пара?

«Первый мир» всё равнодушнее реагировал на бедствия в Африке, Индии, Юго-Восточной Азии и Латинской Америке. Было заметно, что постоянные сообщения оттуда о стихийных катастрофах и миллионах погибших уже изрядно надоели даже торговцам новостей, то есть владельцам средств массовой информации и их наёмной армии борзописцев и телевизионных говорунов. Надоело спекулировать на этой теме и политикам, которые гораздо больше озабочены были тем, как предохранить Европу от колоссального наплыва беженцев и внутреннего социального взрыва. Многие европейские левые стремительно поправели. И впервые в своей истории Евросоюз заявил о закрытии своих внешних границ для мигрантов. Однако проще было сказать, чем исполнить такое решение.

Подтверждалась старая избитая истина. Если рядом с нами гибнут единицы людей, особенно когда среди них – наши родные, близкие, знакомые, то мы переживаем это как трагедию, что вполне естественно. Если мы узнаём о гибели миллионов людей в какой-то другой точке земного шара, то мы воспринимаем это как сухую статистику. Нормальна ли такая реакция? Видимо, такова природа «человека разумного». Когда он станет относиться к этому иначе, возможно, это будет означать его переход на более высокую ступень эволюции.

В середине сентября в Спрингфилде (штат Иллинойс) открылся Национальный институт геотектоники (NIGT). Его директором был назначен доктор Эдвард Хокинс, вице-директором – Владимир Любарский. В Чикаго, в главном офисе газеты «Чикаго Трибьюн» 113 113 “Chicago Tribune” – одна из самых многотиражных газет США. , был организован брифинг руководства института. Оно не скрывало, что новое научное учреждение финансируется федеральным правительством. Журналисты задавали и неприятные вопросы.

– Правда ли, что правительство вступило в переговоры об освобождении арестованных в России учёных Лаборатории мониторинга глобальных катастроф только после того, как часть его сотрудников, во главе с мистером Любарским, согласилась перейти в NIGT? – спрашивал журналист из «США сегодня» 114 114 “USA Today” – самая многотиражная ежедневная газета США. .

– Предложение стать одним из руководителей нового института, сделанное мистеру Любарскому, – отвечал Хокинс, – никак не было связанного с арестом научно-исследовательского судна «Дип Иксплорер» и его экипажа. Мистер Любарский получил его ещё в июне этого года…

В конференц-зале поднялся гул.

– Хотелось бы услышать ответ мистера Любарского на этот вопрос! – заявил тот же журналист под одобрительные восклицания аудитории.

Хокинс поморщился и замолчал.

– Да, доктор Хокинс сказал совершенно верно, – произнёс Любарский. – В июне я получил от него предложение стать его заместителем в организуемом федеральным правительством научном учреждении по изучению происходящих ныне беспрецедентных природных катастроф и их предупреждению. Тогда же я поставил в известность об этом предложении своих коллег в Баффало. Возможность моего перехода в новый институт не встретила у них возражений. Более того, было высказано убеждение, что два научных центра в данной ситуации смогут работать на благо человечества продуктивнее, чем один. Я дал принципиальное согласие доктору Хокинсу. Институт, как любое подобное учреждение, прошёл подготовительный период, и вот, организовался в настоящее время. Его открытие и освобождение российскими властями американского судна и учёных – два разных события, просто совпавших по времени.

– А что, если кто-то из ваших прежних коллег по Лаборатории опровергнет ваши слова? – спросил тот же журналист.

– Может быть, кто-нибудь сможет утверждать что-то другое, – усмехнулся Любарский, – а вот опровергнуть меня – вряд ли.