Александр Громов - Феодал

Тьфу.

Обошли озеро жидкой земли. Почему-то его поверхность была не бурой, как обычно, а глянцево-черной, вроде нефти. Никакого запаха не чувствовалось, но все равно пришлось бороться с мальчишеским желанием бросить в озеро горящую спичку и посмотреть, что будет.

И Фома, конечно, поборол это желание. Ненужное — не нужно. Подумал о Борьке. Ученик феодала, несомненно, не стал бы бороть искушение. Мало его били по рукам.

Сбоку налетел вихрь, крохотный, но обжигающе горячий, заставил упасть лицом в песок. Фома и думать не думал об авторитете «бугра» и феодала. Обожжет морду — то-то славный будет авторитет! Николай перестал болтать с Автандилом, приблизился с опаской.

— Что?..

— Обошлось, — буркнул Фома, стряхивая с себя песок.

Ворона сорвалась с плеча Автандила и запрыгала впереди, косясь на людей внимательным глазом. Вероятно, прикидывала, насколько увеличился ее пищевой ресурс.

— Сгинь! — Николай нагнулся, делая вид, будто подбирает камень. — Людоедка!

Каркнув, ворона замолотила крыльями и вновь оказалась у Автандила на плече. Здесь она чувствовала себя в безопасности.

— Пошли, — сказал Фома. — Тем же порядком. Увидишь впредь, что я остановился, — сам стой. И вообще не наступай на пятки.

— Далеко еще? — спросил Николай.

— Вон до тех холмов. Там граница. Считай, полпути прошли.

— Уже? Так просто? — с виду простодушно, а на самом деле с хитрецой подивился Николай. — Да я бы тут и сам прошел, ей-ей.

— Ага, прошел бы… — проворчал Фома. — Один раз, может, и прошел бы. Даже то, что у нас впереди. А сто раз?

— И сто раз пройду. Мне бы только малость подучиться…

— Ого, еще один в ученики набивается, — зевнул Фома. — Остынь, дядя. Вакансий нет.

— Да ты чё, петух тя затопчи? Не, без дураков, я смог бы…

— Не смог бы, — отрезал Фома. — В том-то и дело. Я вижу. Да и охота тебе вечно слоняться? Сиди лучше в оазисе, хлеб расти. И детей. Я тебе женщину приведу. Слово.

— Когда? — сейчас же заинтересовался Николай.

— Как только, так сразу.

— Слышь! Ты хорошую приведи, — донеслось уже сзади.

Хорошую ему… А какая, по его мнению, хорошая? Рабочая лошадь? Или сексапилочка вроде Бриджит?

«Может, отдать ему Бриджит?» — мелькнула несерьезная мысль.

И сейчас же из головы вылетели все мысли. Началось то, что Фома давным-давно назвал вернисажем ловушек. Мелькнуло лишь удивление: надо же, почти ничего с прошлого раза не изменилось… «Горящая» земля с целым выводком черных провалов, спрятанных в языках холодного пламени. Сразу три блуждающих облачка белого тумана. Одна из двух оставшихся завес, отжимающая путников к танцующему песку. Чертова уйма мелких положительных гравианомалий, а значит, где-то рядом — инверсия. Лужа жидкой земли, на сей раз нормального цвета, но почему-то кипящая… Все это было знакомо, вот только дорогу теперь приходилось прокладывать заново. Черта лысого Николай прошел бы тут в одиночку. В лучшем случае — испугался бы и двинул в обход, а обходы тут тоже медом не намазаны…

Иногда Фома улучал момент, чтобы обернуться. Гримасничая и жестикулируя, требовал не отставать, орал и матерился. Николай и Автандил ничего, вели себя как надо. Ворона топорщила перья и хрипло орала, не покидая, однако, Автандилова плеча. Сообразительная тварь.

Он хотел было крикнуть Николаю, что ворону надо беречь пуще глаза, но полоса ловушек уже заканчивалась. И правда — обошлось. Фома шумно выдохнул. Прошли. Николай выглядел испуганным, но не до мертвенного ужаса. Отводил душу, бормоча под нос ненормативные идиомы. Толковый мужик, хоть и лодырь. Зато не тупой: про ворону он и сам все понял. Лишь одно движет Автандилом — угроза любимому созданию. Феодал не шутит. Феодал вооружен и бессердечен. Феодал отлично стреляет, а любимая птица — большая мишень. Не колибри.

Лишь на этой веревочке можно водить свихнувшегося хуторянина. Сгинет ворона в ловушке — и неизвестно, какие фортели начнет тогда выкидывать Автандил. Известно только, что хорошего не жди.

И сейчас же Фома зашипел, как дырявый шланг, потому что напоролся бровью на летающую нить. Словно наотмашь полоснули бритвой. Кровь сразу залила лицо. Фома зашарил в карманах в поисках последнего обрывка бинта. Был же… А, вот он! Обрывок он порвал пополам, одну половину превратил в тампон, а другую — в повязку. Оттолкнув взглядом Николая, сунувшегося помочь, сам завязал узел на затылке. Сойдет. Неприятно — но чепуха. Главное, глаза целы. О слепых феодалах на Плоскости никто не слыхал.

— На пирата похож, — прокомментировал Николай.

Фома только сделал ему знак: иди, мол, сзади. Прежним порядком.

Ничего серьезного не встретилось до самых холмов. Фома помнил, что где-то тут был участок, бьющий из-под земли синими молниями, но ничего не случилось. Скисла подземная батарейка. И на здоровье. Всем бы ловушкам окочуриться тем же манером, никто бы не пожалел…

Подлянки, разумеется, никуда не делись. Но их можно было терпеть.

— Это и есть граница? — полюбопытствовал Николай на вершине очень пологого, удобного для бегства в любую сторону холма.

— Она самая. — Фома, присев, копался в рюкзачке. Вынул дымовую шашку, послюнил палец и остался доволен безветрием. — Тебе пограничный столб нужен? Нам с Бао — нет. Располагайся, отдыхай. Ждать будем долго.

— Далеко зашли, да, — сказал вдруг Автандил.

— А ты присядь, — приветливо отозвался Фома. — Водички попей. Пить небось хочешь? Перекусить можно. А то ляг поспи. Нам спешить некуда.

Автандил послушно сел. Противно запищала под ним жесткая трава, пугающая поначалу всех, но не опасная. Эндемик хренов.

Ворона спрыгнула на грунт и деловито зашагала меж пучков травы. Наверное, искала червей или иной корм. Остынь, птичка, тут тебе не пригородная свалка…

— А не улетит? — озабоченно спросил Николай.

— Не улетит, — сказал Фома. — Она не дура. Кто еще своим салом кормить ее будет? Не ты ли?

— Сам корми! — обиделся Николай.

Фома ничего не ответил. Вслед за дымовой шашкой из рюкзачка явился складной таганок и пригоршня кубиков сухого спирта. Феодал сам наломал веток с одиноко растущего на склоне куста, развел под таганком невеликий костерок. Запалил шашку и уложил ее на таганок.

— Тяга, — объяснил он Николаю. — Дым от шашки понизу стелется, а мне надо, чтобы вверх шел.

— А, так это никак сигнал? — прозрел Николай.

— Он самый.

— А заметят?

— Конечно. У Бао это дело хорошо поставлено. Заметят и дальше передадут.

— А у нас почему так не поставлено? — допытывался Николай.

Фома тяжело посмотрел на него и ничего не сказал.

Выспанная, эфемерная шашка исправно извергала эфемерный дым. Он стоял над холмом гигантским куполом, вроде Тадж-Махала, медленно оседал с периферии и стекал в низину. Кашлялось от него совсем не эфемерно, а по-настоящему. Пришлось временно перебраться на вершину соседнего холма. Ворона Нана тоже, видно, вдохнула дыма и закружилась в небе с протестующими воплями. Попав на высоте в неведомую подлянку — сорвалась вниз, беспорядочно кувыркаясь, и не убилась только чудом. В руках Автандила комок перьев ожил, нагадил на ласковую ладонь и изругал всех по-вороньи.