Роберт Шекли - Билет на планету Транай (сборник) [litres]

– Да я бы не прочь… – сказал Гудмен.

С грохотом распахнулась дверь, и в кабинет влетел верховный президент Борг:

– Ура! Какое счастье! Вы можете хоть сегодня же переселиться в Национальный дворец. Я за неделю соберу вещички, а вы тем временем примете окончательное решение.

– Наверное, мне нужно пройти какую-то процедуру…

– Обойдемся без процедур! – аж вспотев от возбуждения, пообещал Борг. – Никакой бюрократии. Пост сдал, пост принял. Я вам вручу президентскую печать – и поминай как звали.

Гудмен взглянул на Мелита. Круглое лицо министра по делам иммиграции не отражало никаких чувств.

– Ладно, – сказал Марвин.

Борг схватил президентскую печать, чтобы снять ее с шеи…

Взрыв был внезапным и сильным.

Парализованный ужасом Гудмен таращился на изувеченную, залитую кровью голову Борга. Верховный президент еще немножко постоял шатаясь, а затем повалился на пол.

Мелит снял пиджак и накинул мертвецу на голову. Пятясь, Марвин добрался до кресла и рухнул в него. Он сидел с открытым ртом, но не мог произнести ни слова.

– Жаль беднягу, – вздохнул Мелит. – До конца его срока оставалось всего ничего. А ведь я предупреждал насчет строительства нового космопорта. Говорил, что граждане не одобрят. Но он все спорил: два космопорта лучше, чем один, и люди не смогут с этим не согласиться. Теперь уже ясно, что старик ошибался.

– Вы хотите сказать… в смысле… как… что…

– Все члены правительства, – пустился в объяснения министр, – имеют при себе личный жетон, содержащий определенное количество тессиума, – вы, наверное, слышали об этой взрывчатке. Она детонирует по радиосигналу из Гражданской кабинки, куда имеет доступ любой транаец, имеющий что-нибудь против деятельности высшего руководства. – И Мелит с грустью добавил: – Вот и несчастный Борг получил в конце концов свою черную метку.

– И вы позволяете людям протестовать против деятельности властей, взрывая чиновников? – сиплым от шока голосом проговорил Гудмен.

– А по-другому никак, – развел руками Мелит. – Это называется система сдержек и противовесов. Мы держим общество в своих руках, но и сами находимся в руках общества.

– Вот, стало быть, почему он так спешил в отставку… Но как же случилось, что никто не предупредил меня?

– А ты и не спрашивал, – ответил Мелит, и Марвину послышалась насмешка в его голосе. – Ну-ну, успокойся, зря ты так испугался. Убийство политического деятеля – обычное явление на любой планете, при любой власти. Мы подошли к решению проблемы конструктивно и позаботились о том, чтобы простой человек никогда не терял связи с правительством, а правительство не пыталось обрести диктаторские полномочия. Зайти в Гражданскую кабинку у нас может каждый, но ты удивишься, узнав, как редко это случается. Конечно, рано или поздно найдется горячая голова…

Гудмен встал и, не глядя на труп Борга, направился к выходу.

– Ты все еще хочешь стать президентом? – спросил Мелит.

– Нет!

– Вот всегда так с вами, землянами, – печально заключил Марвин. – Соглашаетесь принять ответственность, только если она не связана с риском. Такое представление о роли правителя мне не кажется верным.

– Возможно, вы правы, – ответил Гудмен. – А я все-таки рад, что своевременно узнал правду. – И он поспешил домой.

Когда Марвин переступал порог, его чувства пребывали в полнейшей сумятице. Что же такое на самом деле Транай – утопия или дурдом размером с планету? А может, разница между этими вещами ничтожна? Впервые на своем веку Гудмен усомнился в том, что обретение утопии – благо для человечества. Что лучше: стремиться к совершенству или обладать им? Иметь идеалы или жить идеалами? Если даже правосудие – заблуждение, то что же выходит, заблуждения лучше правды?

Вот такие грустные и путаные мысли обуревали Марвина, когда он вошел к себе в дом и увидел жену в объятиях другого мужчины.

Сцена имела потрясающую четкость и разворачивалась с пугающей медлительностью. Целую вечность Жанна вставала, оправляла на себе растрепанную одежду и с раскрытым в изумлении ртом смотрела на Марвина. Высокий смазливый парень, которого Гудмен видел впервые в жизни, от неожиданности как будто утратил дар речи. Он делал мелкие бессмысленные жесты, отряхивал лацканы пиджака, одергивал рукава.

А потом он смущенно улыбнулся.

– И как это понимать? – спросил Гудмен.

Не самая сильная фраза для такой ситуации. Но все же она возымела действие. Жанна разрыдалась.

– Какое ужасное недоразумение, – залепетал незнакомец. – Мы были уверены, что вы придете домой гораздо позже. Представляю, как вам неприятно, и очень сочувствую…

Вот уж чего не ожидал Гудмен, так это слов утешения от любовника своей жены. Не отвечая незнакомцу, он в упор смотрел на плачущую Жанну.

– А разве могло быть иначе?! – вдруг закричала она. – Мне пришлось на это пойти! Ты же не любишь меня!

– Я тебя не люблю? Да с чего ты взяла?

– С того, как ты со мной обращаешься.

– Жанна, я очень сильно тебя любил, – тихо проговорил Гудмен.

– Чепуха! – взвизгнула она, запрокинув голову. – Напомнить, что ты делал со мной? Целыми днями заставлял возиться по дому, стряпать и сидеть в четырех стенах. Марвин, я чувствовала, как старею! День за днем одна и та же нудная и глупая рутина. А ты почти всегда с работы возвращаешься вымотанный, на меня даже не смотришь. Только и разговоров что о своих дурацких роботах. Моя жизнь тратится впустую! Впустую, Марвин!

Гудмен запоздало сообразил, что у его жены нервный срыв, и произнес как можно мягче:

– Жанна, пойми, так устроена жизнь. Муж и жена идут по ней рука об руку и все делят поровну. Вместе стареют, преодолевают трудности. Нельзя, чтобы один снимал только сливки, а другой…

– Еще как можно! На Транае женщинам можно! Постарайся наконец это понять, Марвин.

– Я не в силах, – ответил Гудмен.

– Здесь женщина с рождения рассчитывает на жизнь, полную развлечений и удовольствий. Это ее неотъемлемое право, точно так же как у мужчины есть свои неотъемлемые права. Для чего она выходит из стазиса? Чтобы повеселиться на вечеринке, поплавать, кино посмотреть. – Жанна снова заплакала. – Но ты же у нас такой умный. Тебе надо все кругом менять. Знала бы я, что вы, земляне, за народ, – нипочем за тебя не вышла бы.

Любовник тяжко вздохнул и зажег сигарету.

– Марвин, я понимаю, – продолжала Жанна, – ты инопланетянин и тебя не переделать. Но мне хочется, чтобы и ты понял: на любви свет клином не сошелся. Женщина должна быть практичной. При такой жизни я скоро превращусь в старуху, а мои подруги останутся молодыми.

– Молодыми? – глухо повторил за ней Гудмен.

– Ну разумеется, – подтвердил незнакомец. – В деррсин-поле женщина не стареет.