Йен Макдональд - Волчья Луна [litres]

– Робсон?

«Вы все спите вместе?» Чжунцю завершался среди разбитых фонариков, пролитой водки и растоптанных Лунных пирогов, когда стая вернулась в Меридиан. «Волки», – шептали люди и спешили уйти с дороги плотно сбитой, целеустремленной группы людей с хмурыми лицами, окружающей мальчика в светлом костюме с закатанными рукавами. Робсон еле держался на ногах, но упрямо и тщательно обследовал дом стаи. Вагнер понял, что делает мальчик: сливается с территорией. Изучает волчий мир.

«Я тебя как-нибудь устрою, – сказал Вагнер. – На шезлонге. У нас действительно нет отдельных кроватей».

«А каково это, спать всем вместе?»

«Нам снятся одни и те же сны», – сказал Вагнер.

Он находит Робсона в столовой: мальчик, ссутулившись, сидит на высоком табурете возле барной стойки, простыни ниспадают вокруг него. Он снимает колоду карт – половину колоды, замечает востроглазый Вагнер, – одной рукой, искусно, поднимает верхнюю часть стопки, выдвигает нижнюю, меняет их местами, складывает, снова и снова.

– Робсон, ты в порядке?

– Спал неважно. – Он не отводит глаз от собственной руки, маниакально снимающей колоду.

– Прости, мы постараемся напечатать тебе кровать. – Вагнер говорит по-португальски. Он надеется, что старый язык будет звучать для Робсона сладостно и успокаивающе.

– Сойдет и шезлонг, – отвечает Робсон на глобо.

– Принести тебе что-нибудь? Сок?

Робсон стучит кончиком пальца по стакану чая на столике перед ним.

– Скажи, если что-то понадобится.

– Конечно, скажу. – По-прежнему глобо.

– Тут скоро будет многолюдно.

– Я не стану никому мешать.

– Тебе стоило бы подумать о том, чтобы что-то надеть.

– А им? – Карты делятся и меняются местами.

– Что ж, если тебе и впрямь что-то понадобится…

Робсон поднимает взгляд тогда же, когда Вагнер отворачивается. Боковым зрением он замечает движение глаз племянника.

– Можно напечатать кое-какую одежду?

– Конечно.

– Вагнер…

– Что такое?

– Вы с ребятами все делаете вместе?

– Нам нравится быть друг с другом. А что?

– Можно мы с тобой пойдем куда-то позавтракать? Вдвоем?

После двадцати дней на стекле Вагнер Корта не уставал так сильно, как после трех дней с Робсоном Маккензи. Неужели тринадцатилетние мальчишки требуют столько времени и сил? Питание: пацан все время ест. Он совершенная машина по превращению массы в энергию. То, что он ест и чего не ест; то, где он это съест или не съест. Вагнер ни разу не побывал ни в одной закусочной дважды.

Дыхание. Контракт по усыновлению с Маккензи гарантирует мальчишке Четыре Базиса. Брайс Маккензи из тех, кто может нарушить контракт исключительно по злобе. Стая тратит час в режиме полного гештальта, чтобы тайком подключить чиб Робсона к вторичному счету через сеть фальшивых компаний-матрешек. Дыши свободно, Робсон.

Образование: контракты далеки от простых. Индивидуальное обучение или групповой коллоквиум? Специализация или общие знания?

Мастурбация: отыскать уединенное местечко в доме волков, чтобы этим заниматься. Если он вообще этим занимается. Вагнер уверен, что в таком возрасте ничего подобного не делал. И ведь еще отдельный вопрос, где пацан располагается в рамках спектра: что ему нравится, кто ему нравится, кто ему нравится больше остальных, если вообще ему кто-то нравится.

Финансизация: боги, пацан стоит дорого. За все, что касается тринадцатилетних, приходится платить.

Изоляция: мальчишка милый, серьезный, забавный, и он разбивает Вагнеру сердце дюжину раз на день, но каждый миг, проведенный с ним, – это миг, проведенный вдали от стаи. Для волков все иначе; нужда быть вместе физическая, она выжжена в их костях синим светом Земли. Вагнер чувствует ноющую боль разлуки каждую секунду, пока он с Робсоном, и знает, что собратья по стае ощущают разрыв. Он видел взгляды, чувствовал изменения в эмоциональном климате. Робсон тоже это почувствовал.

– Кажется, Амаль меня не любит.

Они обедают в «Одиннадцатых вратах». Робсон одет в короткие белые шорты с аккуратными складками, укороченную белую майку без рукавов с напечатанными большими буквами «WHAM!». «Вэйфэреры» в белой оправе. Вагнер в двойном дениме. Некоторые стаи одеваются только согласно собственному стилю; преобладает готика. Меридиан всегда в тренде.

«Одиннадцатые врата» – это шумная лапшичная вун сен. Наступило временное затишье после Чжунцю, но Вагнер настороже. Его волчьи чувства направлены на тех, кто обедает и пьет чай по соседству. Из всех проблем, которые Робсон привез с собой из Земмеринга, безопасность – самая главная.

– Нэ в твоем присутствии неуютно.

– «Как и многим из нас».

– Что же мне делать?

– Вопрос не в том, что ты можешь делать, а в том, чего не можешь. Эката.

– Я слышал это слово. – Теперь они разговаривают на португальском. «Эката» – волчье слово, которое волки взяли из пенджабского и присвоили.

– Я не могу его по-настоящему перевести. Он означает единство душ. Христиане бы назвали его братством, мусульмане – вроде бы, умма, но на самом деле оно куда сильнее. Цельность, единение. Более того. Ты открываешь глаза – и я вижу через них. Мы понимаем без того, чтобы понимать… Я волк; не уверен, что могу объяснить это тому, кто не является волком.

– Мне нравится, как ты это произносишь. «Я волк».

– Так оно и есть. Мне понадобилось много времени, чтобы это осознать. Я был твоего возраста, когда понял, что означают все эти перемены настроения, личностные сдвиги и приступы гнева. Я не мог спать, меня тянуло к насилию, я был гиперактивен, а потом наступали другие периоды – темные периоды, – когда я по несколько дней ни с кем не разговаривал. Я думал, что болен. Думал, что умираю. Доктора пичкали меня лекарствами. Моя мадринья знала, в чем дело.

– Биполярное расстройство.

– Это не расстройство, – говорит Вагнер, а потом понимает, что ответил слишком быстро, слишком резко. – Не обязательно называть это расстройством. С этим можно совладать с помощью лекарств или направить это в совершенно другое русло. Можно сделать это чем-то бо́льшим. Что сделали волки, так это создали социальную базу для этого, культуру, которая это принимает и поддерживает. Питает.

– Волки.

– На самом деле мы не волки. Мы не меняемся физически вместе с циклами Земли. Ну, мозговая химия меняется. Мы принимаем лекарства, которые воздействуют на химические процессы в нашем мозге. «Вервольфы» – это богатое и вызывающее эмоциональный отклик метафорическое определение того, как мы циклично перемещаемся от одного психологического состояния к другому. Обратные вервольфы. Вервольфы наоборот. Мы воем в свете Земли. Впрочем, у биполярников встречается чувствительность к свету. Так что, быть может, свет как-то со всем этим и связан. Послушай, я, вероятно, говорю быстро и отрывисто?