Кирилл Фокин - Лучи уходят за горизонт

«Как чип-идентификатор в туалете поезда Дели — Пекин, — пришло ей в голову, — я выковыриваю, вырезаю всю мерзость моей жизни…» Элизабет открыла глаза и посмотрела на свою левую ладонь, лежавшую на подлокотнике кресла: небольшой шрам, еле заметная ямочка, которую она показала Алексею, и он улыбнулся…

Пурпурный Человек пропал. Она не сразу это поняла, но она больше не слышала его голоса. Так же незаметно, как появился, монстр исчез. Он продолжал орать, как сильно любит её, и вспоминать Дели, но это был лишь поток сознания, воспоминания… Его не было. Он исчез!

«Вам скажут, против этого нет шансов, — вспомнила она слова врача, который сообщил ей о смерти Алексея… — Но вы не верьте. Шансы есть всегда. Просто нам не всегда везёт. И не за что мне говорить спасибо. Пациент умер, мы ничего не сделали…»

— Шансы есть всегда… — повторила она и вдруг, подняв глаза, обнаружила перед собой специалиста «Золотого руна», ответственного за процедуру.

Он посветил ей в глаза фонариком и спросил:

— Элизабет! Госпожа Арлетт! Элизабет, вы слышите меня?

Её словно гирей притянуло обратно к земле. Она сидела в кресле, ей было жарко, тело затекло, голова раскалывалась.

— Вы меня слышите?

— Не кричите, — проговорила Элизабет. — Я вас слышу.

— Отлично. — Он убрал фонарик. — Вы спали?

— Нет, — ответила Элизабет. — Кажется, нет…

— Вспомните, — попросил врач.

Она была как во сне… Пурпурный Человек, весь этот кошмар… Но её мозг работал, она дремала, галлюцинировала, но не спала.

— Нет, я не спала, — сказала Элизабет.

— Хорошо, — ответил врач. — Расскажите о ваших ощущениях.

— Голову можно освободить?

— Говорите. — Врач обходил кресло, ослабляя фиксаторы.

— У меня затекли ноги и руки, болит шея и голова…

— Как болит голова?

— Не сильно… Я как будто не могу сосредоточиться, как в тумане…

— Это не от процедуры, — сказал врач. — Это от стресса, из-за ожиданий. Как эффект плацебо.

— Со мной всё… хорошо?

— А сами вы как думаете?

Элизабет убрала ноги с подножки и села в кресле боком, приложив руки ко лбу.

— Госпожа Арлетт?

— Мне кажется… всё нормально.

— Так и есть, — кивнул он. — Положительная реакция. Никаких осложнений. Вероятность того, что они возникнут в следующий раз, меньше десятой доли процента. Поздравляю с крещением!

— С крещением? — переспросила она.

— Это у нас так принято… — потупился врач. — Простите, если я вас…

— Нет, ничего, — покачала Элизабет головой. — Ничего…

Она вышла из «Золотого руна» и села в машину. Репортёры, столпившиеся перед зданием, норовили сделать фотографию и получить комментарий, но сотрудники фонда Элизабет их разогнали и позволили ей пройти, прикрыв утомлённое лицо рукой, к своему «бентли».

«Вот всё и закончилось, — сказала она себе. — Ещё три поддерживающих процедуры и две контрольных… Но я её прошла. Я изменилась… наверное, я пока ничего не чувствую, кроме этой боли и отёкших ног, но скоро… что-то же должно произойти… И Болезнь. Да. Болезнь начала за мной охоту… А я — за ней…»

Спустя сорок минут, уже приближаясь к дому, Элизабет почувствовала заметное улучшение. Несмотря на просьбу врачей соблюдать режим покоя и по возможности не пользоваться коммуникаторами, чтобы не раздражать потрясённый мозг, она всё же не смогла удержаться.

Среди необъятного потока сообщений, который её электронному секретарю ещё только предстояло рассортировать и преподнести хозяйке в божеском виде, одно сразу бросилось в глаза. Виртуальный помощник не случайно пометил его как «важное» и поместил наверх списка: сообщество «новых людей» «Облик Грядущего» «от всего сердца» поздравляло Элизабет Арлетт с прохождением процедуры и приглашало принять участие IV Международном форуме, который должен состояться в ноябре 2047 года в Касабланке.

За семь неполных лет до того, как Элизабет Арлетт прошла процедуру программирования личности, когда ещё мало кто слышал об НБп и принимал его всерьёз, на приёме в Восточном зале Белого дома обсуждались проблемы, как полагали, куда более значительные. За длинным столом, сервированным серебром, шёл оживлённый спор.

— Это преступление, — настаивал республиканец. — И невозможно, неприемлемо оставить без наказания этот вопиющий акт насилия над человеческой природой!

— Обратитесь к детям, когда они вырастут, — отвечал вице-президент Уильям Дэвос, не выпуская из руки вилку, — спросите их, считают ли они своё появление на свет «преступлением»?

— Нельзя брать на себя роль Бога, сотворившего…

— …Считают ли эти дети себя «чудовищами»? Хотят ли они исчезнуть, и…

— Несчастные жертвы, лишённые материнской ласки, лишённые нормальной жизни…

— …Хотели бы они исчезнуть, чтобы ликвидировать моральную дилемму? Что думают они…

— От животных нас отличает мораль и вера, и сегодня вы предаёте и то, и другое!

— Жизнь священна — вот и мораль; так что же, жизнь этих детей не так священна в ваших глазах?

— Они несчастные жертвы, — повторил республиканец, — и подумайте о последствиях!

— Слишком много споров о последствиях…

— Что дальше? Разводить людей, как скот?

— Вы слишком много читаете Сеть…

— Глупо отрицать, что мы на пороге революции…

— …и слишком буквально восприняли роман Исигуро! Не стоит по Ветхому Завету судить сегодняшний день…

— Какое бесстыдство — слышать такие слова в этих стенах!

Сидящие рядом с ним люди закивали, и Уильям понял, что перегнул палку.

— А что вы скажете о слушаниях в ООН? — поинтересовалась, включаясь в дискуссию, главный редактор «Вашингтон пост».

— Все только и делают, что обсуждают, — отмахнулся республиканец.

— Это должно стать предметом общественной дискуссии, — заверил вице-президент Дэвос.

— Иоанн! — Клэр Дэвос ткнула соседа слева под столом ногой. — Сдаётся мне, мы вас теряем.

Иоанн Касидроу встрепенулся, выключил коммуникатор и перевёл взгляд на Клэр.

— Простите, — сказал он, — отвлёкся.

— Что-то случилось?

— Нет.

— Как вы смотрите на «дизайнерских младенцев»? — спросила Клэр.

— Вопрос однозначно нуждается в государственном регулировании.

— Здесь вы солидарны с моим мужем.

— Надгосударственном, — исправился Иоанн.

— Сегодня вы на редкость скучны. Выпейте вина, опьянейте, взбодритесь!

— Если вы настаиваете, — ответил Иоанн, поднося бокал ко рту и прикасаясь к вину одними губами.

— Господи боже! — воскликнула Клэр. — Это не по этикету, но я буду честна, ладно?

— Мне в работе было бы проще, — ответил Иоанн, — если бы все вели себя не по этикету.

— Вы стали редким занудой, — заявила Клэр, — мы с вами давние друзья, и мне можно так говорить. Видит бог, двенадцать лет назад, когда мы напивались в Лос-Анджелесе, с вами было куда веселее.